демонический эльф Хирума Йоичи

ну вот. вроде бы выходные над ним просидела, принесла в жертву пачку печенья, глазированные сырки и пакетик орешков и наконец-то нарисовала... а не тут-то было! в последний момент приперло пририсовать самолет, и теперь мучаюсь, то ли он был лишним, то ли в самый раз...



с одной стороны, я хомяк без чувства меры. с другой — у меня склонность не заканчивать дела, т.е. рисунки постоянно сырые... вот и не могу решить, перебор тут с задним фоном или нет (>_<

UPD всё-таки оставила самолет. хотя он похож на летящего пингвина ХД


Hiruma Yoichi by ~RaetElgnis on deviantART

@темы: мухи творчества, картинко!, любови

---

радость со слезами на глазах...

я, как образцовый пессимист, не верила в то, что смогу когда-нибудь закончить перевод "Игры лжецов". и, в общем-то, не закончила XD
но мы догнали онгоинг и теперь на русский переведено ровно столько глав манги, сколько их существует в природе. ура, товарищи!
теперь всё зависит только от мангаки, который благополучно слился на неизвестный срок. говорят, в прошлый раз ЛГ простаивала 2 года...

ну а у меня всё равно праздник)) по этому случаю наклепала новый арт со своими ненаглядными Акиямой и Нао :3


catch and fall by ~RaetElgnis on deviantART

в процессе рисования сделала немало открытий, как например то, что я не умею рисовать кожаные штаны XD ну а то, что анатомия сильно хромает, уже давно не открытие...

@темы: картинко!, Liar Game

---

мазохисты всех стран, объединяйтесь!

ибо снова грядёт царство попаболи и страданий от множества прекрасных фандомов, за которые нужно проголосовать.
ФБ-2013 начала агитацию!
а я, как всегда, опоздал к раздаче слонов. только собрался наклепать агит-плакатов, как узнал, что команда уже выложилась

энивэй, в этом году я попытаюсь поиграть за Синего экзорциста. командные плакатики, кстати, получились задорные, не стыдно и у себя повесить))

пойду, посмотрю, кто там еще будет. может, найду еще приключений на свою неугомонную...

ЗЫ таки нашел!

---

Забвение

вааай, ну что сказать? фильма удалась! думаю, раза два еще посмотрю.

вообще, Обливион вызывает двоякое чувство. с одной стороны, кажется, что уже невозможно ничего нового придумать в современной фантастике. с другой - сидишь и восхищаешься, как же в тему тут использованы эти относительно старые плюшки и приемы. и как это всё неуловимо пахнет "Троном: наследие", и как это круто.

однако, всё-таки что-то новое в этом фильме есть. он заставляет тебя почувствовать, что ты, блин, землянин. и, оказывается, Земля тебе очень дорога. как-то неожиданно для себя посочувствовала ГГ, который не хотел улетать на ПМЖ на Сатурн (или куда там). просто потому, что здесь осталась куча крутых вещей и мест. ну и воспоминаний, конечно.

хотя там с воспоминаниями всё не так гладко. и это тоже фишка. я такое люблю, когда сегодня Нео кодит под Rob Zombie у себя дома, а завтра уже по небоскребам прыгает, ибо что-то щелкнуло в мозгу.
на стадии рассказывания предыстории начинаешь настораживаться, мол, как это, после ядерной войны люди сумели построить такую махину и запустить на орбиту? или те же дроны. они как-то подозрительно опасны. не тем боком к нему повернешься - и всё, покойник. а ГГ их чинит. жуть! и еще,"эффективной команде", то бишь ГГ и его помощнице, постирали память несколько лет назад и они об этом знают. т.е. им добровольно ее стерли. и всё равно ты сидишь, как дурак, и веришь, что всё это к лучшему и другого выхода нет.

главными злодеями назначены падальщики. их костюмы невероятно доставляют, хотя что такое, кто такие - поначалу непонятно. нарассказывают о них страшное, поэтому в моменты, когда Джек в одиночку лазит где-то ради поломанных дронов, чувствуется напряжение не хуже, чем в ужастике. а когда за ним начинается охота, так вообще, визжать хочется.

главгерои живут в красивой стеклянной хате со столом-навигатором. няшка Том Круз. кажется, ему вообще не нужно что-то из себя разыгрывать. просто стоять и щуриться на камеру. и всё будет в ажуре. а тут ему еще и шикарный комбез подогнали, и хатка не хо-хо, и транспортные средства не хи-хи. впору позавидовать, но под конец фильма как-то не сильно уже и хочется XD
его "неправильная" дамочка играет хорошо, в меру противная и не слишком хорошо смотрится внешне. его "правильная" русская дамочка с задачей справляется неплохо, ровно настолько, чтобы не портить общего впечатления. что-то еще про них говорить - значит пуститься в спойлеры. а вообще, просто лень формулировать XD

смотреть желательно на большом экране. я бы не отказалась от 3D, ибо сцена убегания от дрондов во второй половине очень располагает. у таких нетренированных хомячков, как я, наверняка бы закружилась голова, хехехе.

единственная претензия к этой кинокартине у меня в следующем: я на самом деле плохо понимаю, почему нельзя было перевести название фильма на русский. это ведь не название какой-нибудь орбитальной станции или наркотика. и звучит достаточно эпично. чё так, господа прокатчики?

@темы: имшистое

---

сопли-слюни во все стороны

у кого вечер пятницы, а у кого сопли рекой...
но я люблю болеть*. потому что я люблю лечиться. потому что самое лучшее лечение - это пить горячий чай с шоколадкой или мёдом или вареньем.
поэтому сегодня я нажрусь лечебного шоколада, завернусь в лечебное одеялко и буду смотреть лечебную дораму, пока в лечебные 23 24 часа час ночи максимум ( а не как обычно под утро) не погружусь в лечебный сон. и буду дрыхнуть, пока придатки не отвалятся. а тех, кто рано утром будет греметь на кухне, расстреляю. в лечебных целях.
после вылезания из кровати я не поеду ни в какие гости ни к каким детишкам, а лечебно останусь дома и со смаком попрожигаю кусочек своей никчемной жизни :3

по-моему, отличный план на выходные

* в этой крайне научной заметке речь идет о насморке и всякой несерьёзной чепухе. автор ни в коем случае не собирается болеть СПИДом, раком или коклюшем. карма, срочно расслабься!

@темы: тараканы

---

реверс-Герда, о да!

я еще это не читал, потому что дурак и пропустил выкладку. а сейчас срочно надо допилить перевод Т___Т
но завтра обязательно!

15.04.2013 в 23:32

Пишет  orig-revers:

Заявка № 44
Название: Снежная пыль
Автор:  honeyberry
Артер:  RaetElgnis
Бета:  Ingunn
Размер: ~7850 слов
Категория: джен
Жанр: псевдосказка с вкраплениями мистики и элементами ретеллинга
Рейтинг: PG-13
Саммари: снег бывает разным и далеко не всегда безобидным

Герта любила наблюдать: за парочками в кафе, за семьями на детских площадках, за спортсменами, музыкантами, врачами — за людьми в процессе работы, в разгар веселья и в состоянии покоя. Но больше всего ей нравилось наблюдать, как люди умирают. Было в этом процессе нечто завораживающее, почти магическое, и иногда казалось, что если присмотреться, можно заметить тот самый миг, когда душа покидает тело.
К разочарованию Герты, сегодняшняя жертва умерла слишком быстро и как-то не красочно. Мужчина тихонько булькнул перерезанным горлом и кулём осел в сугроб, едва не запачкав её сапоги. Конечно, в тусклом свете уличного фонаря кровь на снегу смотрелась очень даже неплохо, но всё равно чего-то не хватало. Наверное, стоило немного поиграть и помучить добычу. А может, она просто пресытилась? Недовольно вздохнув, Герта наклонилась к трупу и вытерла лезвие бритвы полой его пальто. На поиски ещё одной жертвы не было ни времени, ни сил, к тому же начиналась метель, и горожане спешно прятались по домам. Она нажала на кнопку электрошокера, в очередной раз полюбовалась на голубоватое сияние дуги, напомнив себе, что верного соратника по охотничьим вылазкам не мешало бы подзарядить, а потом убрала свой нехитрый инструментарий в клатч и направилась к выходу из переулка.

Оглядываясь назад, Кайл и хотел бы сказать, что заметил, когда Труди начала меняться, но не мог. Потому что не заметил. Вернее, не так — он всё видел, но не придавал подобному значения, ведь это же Труди, которая никогда не отличалась постоянством. Что с того, что она покрасила волосы в снежно-белый? До того они были зелёными. Почему его должны удивлять голубые линзы? Ему уже приходилось видеть жёлтые и фиолетовые. На смену любви к тронутой загаром золотистой коже пришла тяга к аристократичной бледности? Это же Труди! Сегодня она подчёркивает свои веснушки, а завтра с остервенением их замазывает. Так было всегда, ничего нового.

***

За несколько недель до тринадцатилетия Кайла внезапно скончалась его бабка — мать отца. Благородное семейство Фриберг, до того ютившееся в крохотной квартирке на окраине Города, недолго погрустило об умершей и споро перебралось в освободившиеся апартаменты. Тогда у Кайла наконец-то появилась собственная комната, а ещё весьма неожиданный «хвостик» в лице Труди Хольм, живущей по соседству. Не проходило и дня, чтобы эта семилетняя рыжеволосая юла не придумала очередную проделку, в которую тут же оказывался втянутым и Кайл. Было бесполезно сопротивляться такому урагану, хотя Кайл упорно пытался. Проказница не поддавалась никаким методам воздействия. Её не смущала разница в возрасте, не страшила угроза наказания от воспитывающей её бабушки — неугомонная девчонка буквально не могла усидеть на месте. И потому родители Кайла были от неё без ума.
Супруги Фриберг любили сына, но понять даже не пробовали, потому что Кайл пошёл не в отца с матерью — прожжённых авантюристов и мошенников — а в почившую бабку. Своей рассудительностью, спокойствием, граничащим с эмоциональной холодностью, и привязанностью к книгам он напоминал господину Фрибергу мать, а между этими двумя всегда были крайне натянутые отношения. На фоне взрывных родителей, готовых в любую минуту сорваться на другой край света ради участия в какой-нибудь мудрёной афере, Кайл выглядел кукушонком. А вот «крошка Труди» пришлась ко двору.
Бывали моменты, когда Кайл и хотел бы её ненавидеть, но у него не получалось. Затея была столь же бессмысленной, как и намерение возненавидеть ласковое весеннее солнце. Максимумом, который он мог из себя выдавить, являлось раздражение, но и оно испарялось, стоило Труди улыбнуться или сморщить веснушчатый нос и протянуть: «Ка-а-айл, ну пойдём. С тобой бабушка меня точно отпустит».
В сложившемся добрососедском квинтете фру Хольм была голосом разума, и к нему волей-неволей прислушивались все участники. В погоне за мифической удачей чета Фриберг всё чаще покидала Город, и Кайла без зазрения совести оставляли на попечение бабушки Труди. Не то чтобы против этого кто-то возражал. Кайлу нравилась фру Хольм — её резковатое чувство юмора, острый язык и сформированная богатым опытом жизненная философия. А ещё у неё была роскошная библиотека, и если бы не Труди, Кайл бы оттуда не вылезал.
Жизнь шла по накатанной. Кайл прилежно учился, что не составляло ему труда, прикрывал спину Труди в её многочисленных проделках и отговаривал от совсем уж рискованных шалостей, вёл продолжительные и безумно увлекательные беседы с фру Хольм, затрагивающие всё на свете, и ждал возвращения родителей из очередного путешествия. Вот только однажды они не вернулись. Казалось, их гибель куда как сильнее расстроила Труди, чем самого Кайла. Конечно, он скорбел, в конце концов, его родители были совсем не плохими людьми. Да, они не планировали рождение сына, и время от времени Кайл остро ощущал себя нежеланным ребёнком, но всё же от них ему досталась хоть какая-то порция любви и внимания. Некоторые не могли похвастать даже этим.
Других родственников у Кайла не было, и хотя он считал себя совсем взрослым и самостоятельным, всё равно вздохнул с облегчением, когда фру Хольм предложила оформить над ним опеку. По сути, для него ничего не изменилось: он по-прежнему жил в старой квартире, регулярно отчитывался соседке о своих успехах и готовился к поступлению. То, что из этой картины выпали родители, не слишком-то ощущалось — для заполнения образовавшейся пустоты с лихвой хватало строго отмеренной, но искренней ласки со стороны фру Хольм и щенячьей привязанности Труди.
Кайл окончил Университет лучшим на курсе и устроился в одну из крупнейших адвокатских контор Города. Его всегда интересовали Закон и Правосудие. Сначала просто потому, что его собственные родители постоянно переступали грань дозволенного и получение минимальных знаний о том, как их защитить, казалось разумным шагом. А затем Кайл втянулся в этот удивительный мир сложных формулировок, судебных прений и прецедентов и подчас абсурдных исков. Если в детстве, как и любой другой мальчишка, он грезил довольно абстрактными подвигами, то теперь все его героические устремления сконцентрировались на зале суда.
Кайл лишь однажды пропустил работу, и случилось это в день похорон фру Хольм. Её смерть стала полной неожиданностью, так как та практически никогда не жаловалась на плохое самочувствие; она скончалась тихо, во сне, оставшись верна себе в нежелании доставлять кому-либо дополнительные неудобства.
К тому времени Труди уже перешагнула порог совершеннолетия. Оплакивая уход последнего члена семьи, она на время забросила учёбу, а потом и вовсе забрала документы из Университета. Так начался период, который Кайл про себя именовал «эрой флюгера». Труди кидало из стороны в сторону: то она хотела быть кондитером, то гитаристкой, то писательницей, то ветеринаром. Увлечения менялись со скоростью света, так же как и её внешний облик. Кайл молчал и терпел, давая названной младшей сестре время пережить горе и разобраться в себе. Сам же он находил утешение в работе и выныривал из неё только затем, чтобы проверить, как дела у Труди. Та постепенно успокоилась, насколько слово «покой» вообще соотносилось с Труди, и с увлечением погрузилась в изучение истории изобразительного искусства. Иногда она рисовала, и эти редкие мгновения казались Кайлу волшебными — её тело покидало напряжение сжатой пружины, движения становились размеренными, смешливые морщинки в уголках глаз разглаживались; в это время Труди была в мире с самой собой, немыслимые идеи и желания, обычно разрывающие её на части и заставляющие хвататься за всё разом, отступали на второй план. Такой Кайл любил её больше всего.

Она и сейчас рисовала, вот только привычной безмятежностью там и не пахло. Намереваясь провести этот вечер с Труди, Кайл специально ушел из конторы пораньше. Его включили в команду юристов, работающих над весьма громким делом, и он совершенно в нём увяз — уходил из кабинета за полночь, чтобы в сумраке раннего утра вернуться обратно. Кайл подозревал, что Труди могла обидеться — она и так вечно ревновала его к работе. Тихий семейный ужин с последующим походом в кино выглядел как неплохой способ задобрить сестру.
А теперь Кайл стоял на пороге комнаты, отведённой под мастерскую, и пытался понять, кто эта незнакомка за мольбертом. Её лицо искажала болезненная гримаса, взгляд застыл в одной точке, а движения были резкими и агрессивными, будто Труди не рисовала, а боролась с невидимыми демонами.
— Труди! — негромко окликнул Кайл.
Та ответила не сразу — сначала она склонила голову набок, словно к чему-то прислушиваясь, потом улыбнулась чужой отстраненной улыбкой и произнесла лишенным эмоций тоном:
— Ты рано, — и отвернулась обратно к мольберту.
— Слушай, я знаю, что ты дуешься. Просто это очень важное дело. И не только для моей карьеры, понимаешь? Речь идёт о судьбах многих людей. Ну прости, — осторожно приблизившись, Кайл положил ладонь на плечо Труди. И тут же её отдернул — оно было ледяным. — Ты зачем окна открыла? Смотри, весь подоконник в снегу, и сама как ледышка.
Чтобы хоть чем-то себя занять, Кайл принялся смахивать залетевшие в комнату снежинки и закрывать окна. Подобное молчание было тревожным, непривычным. Обычно Труди не стеснялась высказываться, если ей что-то не нравилось, и делала это очень эмоционально, впрочем, как и всё остальное. Она с детства доверяла Кайлу свои секреты и прибегала за советом; по сути, почти вся её жизнь так или иначе вращалась вокруг него. В их отношениях случались и ссоры, и недопонимания, но чего в них не было никогда, так это обжигающего холодом игнорирования. Кайл столкнулся с ним впервые и попросту растерялся.
— Я хотел поужинать, а потом сходить в кино. — Фраза неловко повисла в воздухе, а Труди продолжала буквально избивать холст кистью.
— Без меня. Я работаю, — слова были выплюнуты настолько враждебно, что Кайл невольно отшатнулся.
И увидел картину.

***

Труди тонула. Она погружалась всё глубже, уходила в толщу чего-то непонятного. Неприятного. Недоброго. Это нечто пожирало её, истончало и отнимало силы. Во тьме, царящей вокруг, помнить о том, что где-то там есть свет, становилось всё труднее. Иногда Труди отстраненно осознавала, что тело продолжает жить собственной жизнью — куда-то ходит, что-то делает, но без её участия. Порой это понимание накатывало столь остро, что Труди начинала биться в панике и в результате увязала ещё сильнее.
Последним чётким воспоминанием был поход в ночной клуб. В тот вечер они с Кайлом поссорились — тот снова принёс домой дополнительную работу, наплевав на их совместные планы. Подобное случалось всё чаще, и откровенно выводило Труди из себя. Ей казалось, что она теряет Кайла, и её это пугало. Она всегда легко заводила знакомства, её эмоциональность и открытость всему новому притягивали людей, но круг общения менялся так же стремительно, как и её увлечения. В этой карусели лиц была только одна константа — Кайл — единственный по-настоящему близкий человек. Для Труди он являлся якорем, который своей рациональностью притягивал её к земле и не позволял окончательно раствориться в безумных замыслах и фантазиях.
Она всегда боялась, что когда-нибудь в жизни Кайла появится другая женщина, и заранее ненавидела возможную соперницу. Конечно, у него были любовницы, но с каждой он встречался не дольше месяца и никогда не приводил их домой. То же самое касалось и Труди — она не позволяла мужчинам задерживаться в её жизни, опасаясь, что Кайл почувствует себя обделённым, привыкнет существовать без неё, а потом и вовсе забудет. Труди догадывалась, что, вероятно, со стороны подобные привязанность и зацикленность выглядели болезненными, но ей было всё равно — Кайл принадлежал только ей. А вот противника в виде любимой работы она не предвидела. Труди не раз представляла, какими способами сможет одолеть претендентку на сердце Кайла, вот только в этих мыслях бороться приходилось с человеком. Как победить одержимость Кайла работой, она не знала и из-за этого паниковала и злилась.
Тот вечер стал очередным в веренице ему подобных. Днём Труди позвонила Кайлу в контору, предложила выбраться куда-нибудь, чтобы развеяться, и он без колебаний согласился. К моменту его прихода Труди была почти готова, ей не терпелось продемонстрировать Кайлу новое платье. Но «любоваться» пришлось ей самой — на гору папок, что притащил Кайл, и на виноватое выражение его лица.
— Извини, сегодня тебе придётся развлекаться без меня. Мне нужно кое над чем поработать.
И Труди взорвалась. Она кричала, сыпала оскорблениями и умудрилась озвучить целый список обид, припомнив даже самые нелепые. Всё это время Кайл молчал. Он расслабленно опирался на каминную полку и смотрел на Труди, как на капризного ребёнка, от чего она только сильнее заводилась и в конце концов вылетела из дома, оглушительно хлопнув дверью.
Как и каждый пятничный вечер, клуб был забит. У барной стойки тут же обнаружилась парочка знакомых, но тело Труди всё ещё вибрировало от возмущения и злости, а потому она угостилась парочкой коктейлей и устремилась на танцпол.
Она помнила, что танцевала, старательно отгоняя невесёлые мысли. Помнила, как новое платье неприятно липло к разгоряченному телу, и какого-то парня, который пытался распускать руки. Кажется, она вышла на улицу, чтобы слегка освежиться, и вроде бы с кем-то разговаривала, а потом откуда ни возьмись появилось странное облако — оно состояло из чего-то похожего на снежную пыль и переливалось в свете уличных фонарей. Внезапно стало трудно дышать, в кожу впились тысячи игл, и всё вокруг поглотила темнота.

Несколько раз Труди выкидывало в реальность, но это происходило настолько резко и неожиданно, что какое-то время она беспомощно барахталась на её поверхности, пытаясь понять, где находится. Впервые подобное случилось посреди косметического магазина — Труди обнаружила себя у стеллажа с краской для волос, совершенно не представляя, как там очутилась. Опасаясь, что из-за нахлынувшей паники вот-вот начнёт задыхаться, она вылетела на улицу в надежде на то, что холодный зимний воздух приведёт её в чувство. Но легче не стало: разговоры и смех проходящих мимо людей, шуршание шин по асфальту, непрестанное ворчание автомобильных моторов и прочие звуки, составляющие повседневную городскую какофонию — всё это мешало сосредоточиться и успокоиться. На подгибающихся ногах Труди добрела до маленького сквера и рухнула на заснеженную скамью, потом неловко ощупала карманы и выудила из одного из них мобильный. Дата на дисплее сообщила неутешительное — из жизни куда-то подевались не считанные часы, а целые дни. Она силилась что-нибудь вспомнить, но в голове мелькали только какие-то мутные пятна и обрывки неразборчивых фраз. Тело было тяжелым, словно чужим, на смену панической взбудораженности пришла одуряющая сонливость. Пытаясь взбодриться, Труди сгребла со скамьи немного снега и растёрла им лицо. Это почти не помогло. Нажать на «двойку», кнопку быстрого набора номера Кайла, удалось далеко не сразу — онемевшие пальцы никак не хотели слушаться, а нажать на «вызов» она и вовсе не успела — темнота оказалась быстрее.
Она опережала Труди и все последующие разы. Кроме одного.
Тогда Труди пришла в себя за мольбертом. Сбоку доносился голос Кайла, но в нём звучали непривычные ноты. Если бы речь шла о ком-то другом, Труди могла бы смело утверждать, что так звучит растерянность. Но растерянность и Кайл? Такое же нелепое сочетание, как Кайл и балетная пачка. Она ошалело встряхнула головой, прикладывая усилия, чтобы вникнуть в смысл слов:
— …совсем не в твоём стиле.
Чтобы понять, о чём говорит Кайл, Труди понадобилось увидеть картину, если её вообще можно было так назвать. Потому что она представляла собой белоснежный холст с нанесёнными на него хаотичными мазками белой же краски. У Труди едва не вырвался истеричный смешок — вот и обнаружился источник растерянности Кайла. Монохромность всегда навевала на неё скуку и потому её полотна неизменно отличались пёстрой многоцветностью. Неудивительно, что данное творение обескуражило даже непробиваемого Кайла.
— Да так, решила поэкспериментировать. Очередная артистическая причуда, — выдавила Труди и постаралась изобразить беззаботное пожимание плечами. — Как думаешь, название «Снежное на белом» пойдёт?
— Вполне. Итак, ты со мной всё-таки разговариваешь. Может, сменишь гнев на милость окончательно и передумаешь по поводу ужина и кино?
И вот тут бы Труди рассказать ему о провалах в памяти и удушающей темноте, пребывание в которой постепенно убивает что-то внутри, но Кайл смотрел на неё с такой смесью вины и надежды во взгляде, что она просто не смогла. Уговаривать себя оказалось просто: «После ужина, зачем портить ему аппетит? Он и так со своей работой ничего не ест», «Ну не говорить же об этом во время фильма», «Такой замечательный вечер, может, это вообще было временное помутнение? Тогда зачем его обсуждать?», «Я всё обдумаю и расскажу ему завтра».
Она боялась, что Кайл не поверит ей или сочтёт сумасшедшей — ещё неизвестно, что было бы хуже. К тому же в мягком свете уличных фонарей, когда Кайл шёл с ней под руку и беззлобно подтрунивал над её неуклюжестью и постоянными поползновениями прилечь в сугроб, всё это в самом деле казалось то ли безумным видением, то ли дурным сном. А потому Труди всё откладывала и откладывала разговор.
Для неё это стало роковой ошибкой. Хищная тьма напала ночью. Она медленно наползала и неторопливо пожирала Труди, предусмотрительно лишив её возможности говорить и двигаться. Словно издеваясь, капля за каплей отнимала слух, пока небогатую палитру ночных звуков не сменила непроницаемая тишина, затем принялась за зрение, а способность мыслить оставила на десерт. Обездвиженная, ослепленная и оглушенная, Труди пыталась сопротивляться, отчаянно цепляясь за воспоминания о бабушке и Кайле, но всё было бесполезно. В конце концов темнота добралась и до них. Труди ощутила её сытое ликование — это стало последним, что она почувствовала прежде, чем тьма растворила её в себе, подчиняя и убивая. Где-то там, в глубине, Труди продолжала существовать, но ею овладело бездумное оцепенение. Оно обнимало её таким тугим коконом, что выбраться из него не удавалось. Иногда откуда-то издалека доносились обрывки чьих-то мыслей, впрочем, и они мгновенно таяли в кромешном мраке. Время остановилось.

Очередной «визит на поверхность» случился так же внезапно, как и все предыдущие. Реальность поприветствовала Труди видом мягких белоснежных стен; резкий запах медикаментов вызывал желание почесать нос. Что она и сделала после того, как уселась на пол — ноги держать отказывались. Труди ощупала себя и даже не удивилась, обнаружив вместо привычной гривы короткие пряди неровно обрезанных волос, с интересом изучила целые созвездия следов от инъекций на локтевых сгибах и тонкий пластиковый браслет, на котором стояло её имя и вереница нечитаемых сокращений.
В этот раз не было ни паники, ни растерянности. Сначала пришло вялое раздражение из-за того, что Кайл сплавил её в психушку, потом в сопровождении роя вопросов вроде «за что?» и «почему это происходит со мной?» накатило ощущение бессильной злобы. А затем настал черёд облегчения. Конечно, Труди не слишком радовал подобный поворот событий, ведь она рассчитывала провести свою жизнь совсем иначе, но даже сейчас, когда мысли в голове еле ворочались, понимала — что бы в неё ни вселилось, какая бы болезнь ни угнетала разум, это делало её опасной для окружающих и прежде всего для Кайла. Было не слишком приятно очнуться в клинике, но это означало, что её лечат и наверняка помогут. И тогда всё снова будет хорошо.
Придя к столь оптимистичному выводу, Труди расслабленно вздохнула и поудобнее устроилась на полу. Казалось, раздумья отняли у неё последние силы, и через минуту она провалилась в глубокий сон. Чтобы уже никогда не проснуться.

***

Кайл перечитал абзац и, осознав, что опять не уловил в написанном ни крупицы смысла, сердито захлопнул папку. Рабочий день не задался, ему попросту не удавалось сосредоточиться. Он снова и снова прокручивал в памяти последние месяцы, стараясь понять, когда всё пошло наперекосяк.
Возможно, отсчёт стоило начать с той чуднóй картины? Да, она кардинально, даже пугающе отличалась от всех предыдущих работ Труди, однако его названной сестре всегда были присущи переменчивость и эксцентричность. В тот вечер она вела себя несколько странно, но тогда Кайл списал это на недовольство из-за его задержек на работе. Казалось, Труди всё порывалась что-то рассказать, но не решалась. И, честно говоря, Кайл не стал подталкивать её к разговору — он слишком устал, ему просто хотелось провести тихий вечер в уютной компании, а не обсуждать какие-то мифические проблемы. В конце концов, когда дело касалось чего-то серьёзного, Труди с этим не тянула и выкладывала всё как есть. В результате беседа так и не состоялась, и Кайл подумал, что Труди разобралась с трудностями самостоятельно.
Чуть позже она отгородилась от него и внешнего мира завесой сосредоточенного молчания и с головой погрузилась в учёбу — приближалось время зимних экзаменов. При всей своей взбалмошности Труди была исключительной перфекционисткой и руководствовалась правилом «либо делать лучше всех, либо не делать вовсе», и Кайл знал, что мысль о провале на экзаменах приводила её в ужас. В один из вечеров, когда они вдвоём оккупировали библиотеку фру Хольм, Кайл заметил кое-что необычное, но не придал этому значения. Раньше Труди никак не могла усидеть на месте спокойно: читая, она вечно либо перекатывала в пальцах карандаш, либо теребила пряди волос, либо дрыгала ногой, отбивая всевозможные ритмы. Период умиротворенной неподвижности наступал для неё только тогда, когда она брала в руки кисть. А теперь Труди читала, застыв словно каменное изваяние. Кайл видел в этом что-то противоестественное, но в то же время радовался, когда ничто не отвлекало его от подготовки к судебным заседаниям. Отныне тишину нарушало только потрескивание огня в камине да мерный шелест переворачиваемых страниц.
Кайл старался воскресить воспоминания о паре последних месяцев до мельчайших деталей. К его огорчению, ответ на вопрос, почему вчера вечером он обнаружил Труди за таким диким занятием, как окрашивание розового куста, напрашивался сам собой. Если бы она взялась преображать нечто иное, шкаф, например, или что-нибудь из одежды, Кайл пожал бы плечами и пожелал ей творческих успехов. Но это был розовый куст, выращенный фру Хольм, единственное растение, над которым Труди тряслась как над семейной реликвией. Она разговаривала с ним, пела ему песни, а при малейших признаках нездоровья этого зелёного наследства впадала в настоящую панику. Кайл не был силён в цветоводстве, но даже он понимал — после подобной процедуры куст долго не протянет.
И тем не менее Труди стояла посреди комнаты с баллончиком аэрозольной краски и методично уничтожала то, чем раньше неистово дорожила.
— Ты ведь в курсе, что куст уже не жилец? — осторожно поинтересовался Кайл, а потом поддался абсолютно идиотскому порыву и ущипнул себя за руку, желая убедиться, что не спит.
— Невелика потеря, — голос Труди не дрогнул. — Он такой яркий, кричащий. Эти дурацкие зелёные листья и вонючие пурпурные цветки. Фу, отвратительное зрелище. У меня от его пестроты глаза болят. Так будет лучше, хоть недолго постоит красивым. А загнется… ну и ладно. Мне всё равно некогда с ним возиться.
— Яркий, значит, — тупо повторил Кайл.
— Да, белый цвет мне нравится больше. Цвет спокойствия и чистоты, начала и конца.
Слегка озадаченный происходящим, Кайл не сразу понял, что ещё не так во всей этой ситуации, помимо её общей сюрреалистичности, — Труди, обычно эмоциональная до оглушительности, отвечала ему с безжизненной монотонностью, словно читала вслух зануднейшую книжку.
Он попытался выяснить, почему потребность перекрасить розовый куст возникла именно сейчас, но не добился ничего, кроме резких односложных ответов. В итоге Труди отмахнулась тем, что у неё банальный предэкзаменационный стресс, и закрылась в мастерской. Вполне разумное объяснение, вот только Кайл не спешил в него верить.
Полночи он провёл без сна за проведением мысленной инвентаризации всех странностей в поведении Труди, а утром, как только та убежала в Университет, методично обыскал обе квартиры. Стресс стрессом, переменчивость переменчивостью, но вчера Труди вела себя так, словно находилась под кайфом. Однажды, вернувшись с какой-то богемной тусовки, она притащила домой колёса и уговорила Кайла «повеселиться». Того единственного раза хватило, чтобы навсегда запомнить — под воздействием стимуляторов жизнерадостная и темпераментная Труди превращается в мрачную хладнокровную стерву с ещё более бредовыми идеями, чем обычно. Кайлу не хотелось это признавать, но всё сходилось. Вот только обыск ничего не дал, и теперь он сидел в своём кабинете и гадал, что же ему делать дальше.
В конце концов, Кайл решил, что не стоит спешить с выводами и прежде чем бить тревогу, надо ещё немного понаблюдать. Он перестал задерживаться в конторе, старался чаще бывать дома, где следил практически за каждым шагом сестры, и анализировал любую мелочь.
Экзамены остались позади, так что отговорка про стресс утратила актуальность. Близилось время зимних праздников, но, казалось, Труди и не думала к ним готовиться. Раньше она ныряла в это занятие с головой, буквально купалась в предрождественской суете и не раз доводила Кайла до бешенства вопросами о подарках, украшениях, праздничном меню и прочем — её было не заткнуть и не удержать. А теперь Кайл выслушивал раздраженное ворчание на тему, что город украшен слишком ярко, праздничные распродажи — это какое-то варварство, а дети, катающиеся с горки под окном мастерской, орут неподобающе громко. Создавалось впечатление, что ей не нравится всё, что прежде привлекало и приносило радость. Пёстрый гардероб сменили исключительно белые наряды, Труди превратилась в воплощение бледности и холодной безучастности, от её прежней жизнерадостной эмоциональности не осталось ничего.

Обращаться к Рику со столь личной просьбой не хотелось, но иного выхода Кайл не видел. Он нацепил самый потрёпанный из своих костюмов и отправился в трущобы.
Давно изученный лабиринт узких, едва освещенных улочек привёл его к зданию с выцветшей вывеской. Когда-то давно здесь располагался кукольный театр, теперь его занимал Ричард Лунд по прозвищу Верзила — негласный правитель бедняцких кварталов.
— Вы только посмотрите, кто пожаловал в мою скромную обитель! — воскликнул Рик и устремился к Кайлу с распростертыми объятиями.
«Скромную, ага, как же», — фыркнул про себя Кайл, окинув взглядом помещение, уставленное всевозможными предметами антиквариата, и наклонился, чтобы поприветствовать старого приятеля.

Их родители были закадычными друзьями и вместе проворачивали разные делишки, так что с Риком Кайл познакомился едва ли не в младенчестве. И выкинул его из головы, как только Фриберги переехали в центр. Кайл не собирался вспоминать о старой жизни — в мгновение ока и трущобы, и Рик остались в прошлом. Да и нельзя сказать, чтобы они дружили. Пожалуй, их не объединяло ничего, кроме страсти к чтению. Рик был разговорчивым непоседой, душой дворовой компании, и замкнутый зануда Кайл его мало интересовал. Впрочем, Кайла это полностью устраивало, он совершенно не тяготился одиночеством, к тому же своей вечной болтовнёй Рик его раздражал. Поэтому он очень удивился, когда тот возник на пороге его квартиры спустя пару дней после похорон родителей. Как выяснилось, Рик тоже остался сиротой, вот только ему повезло меньше — он был младше, и рядом не оказалось никого, кто согласился бы оформить над ним опеку. Краснея и запинаясь, он спросил Кайла, нельзя ли попросить фру Хольм взять и его под своё крыло. И принялся бубнить, что у него есть немного денег, он не будет обузой и согласен на всё, лишь бы не попасть в приют.
Кайл был уверен, что фру Хольм не откажет. Но потом представил, как очаровательный общительный Рик ворвётся в их маленький уютный мирок, разрушит его и украдёт у него внимание и любовь Труди и фру Хольм… и солгал. Сказал, что сам еле-еле уговорил старушку оформить над ним опеку, и она ни за что не согласится взвалить на себя ещё одного подростка. А после стоял в дверях и отстраненно наблюдал, как поникший Рик, спотыкаясь, спускается по лестнице и размазывает по щекам слёзы. И если бы кто-нибудь спросил, Кайл бы честно ответил, что угрызения совести его не мучили. Он вообще забыл о Ричарде Лунде и вспомнил только почти десять лет спустя, когда столкнулся с ним в адвокатской конторе.
Сначала Кайл его не узнал. Да и как можно разглядеть в ком-то, кто едва достает тебе до уровня груди, старого знакомого. Рик всегда был коротышкой, но Кайл полагал, что в результате подросткового спурта тот нагонит сверстников. Как оказалось, он не только не вырос, но вроде бы даже уменьшился. Что не мешало ему смотреть на людей немного свысока.
После той встречи они начали общаться — это было полезно для них обоих: Рик помогал Кайлу с поиском свидетелей, в рамках разумного делился информацией, а тот, в свою очередь, оказывал ему адвокатскую поддержку, когда возникали проблемы с городской жандармерией.
Если в детстве Рик раздражал Кайла, то теперь, став старше и сдержаннее, тот его интриговал. Рик превратился в интересного собеседника, ему всегда было, о чём рассказать, но в то же время он научился слушать. Он открыто смеялся над своим маленьким ростом, утверждая, что это никак не сказалось на размере его члена; говорил, что всем остальным не повезло — они вынуждены вечно ему кланяться, но при этом безжалостно наказывал тех, кто смел отпускать шуточки по данному поводу. Его улыбчивая мягкость никуда не делась, но стала осторожной, словно поступь хищника. Словами или поступками он умудрялся удивлять Кайла при каждой встрече, что давненько не удавалось даже Труди. Порой Кайл чувствовал себя змеёй, попавшей под чары умелого заклинателя, и его это одновременно пугало и увлекало. Только сейчас он начал понимать, как ему не хватало такого чисто мужского общения — саркастичного, с пониженным градусом эмоциональности, размеренного и взвешенного. Пару раз Кайл задавался вопросом, что было бы, если б он тогда не соврал, но тут же одёргивал себя — прошлое есть прошлое, его не изменить, о нём можно только помнить.

— Что за ужасное тряпьё ты напялил? — Рик вручил Кайлу бокал с виски и развалился в кресле.
— А ты предлагаешь соваться в трущобы при полном параде?
— Тебя тут не тронут, ты под моей защитой, — пожал плечами Рик. — Итак, чем обязан? Ты же не поболтать заглянул, я правильно понимаю?
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь из твоих ребят проследил за Труди, — с тяжёлым вздохом ответил Кайл, осушил двумя большими глотками бокал и протянул его Рику, молчаливо требуя добавки.
— Насколько я помню, у твоей конторы есть свои прикормленные ищейки.
— В том-то и дело — Труди знакома с большинством из них.
— Так, давай-ка поподробнее, что там у тебя, чтобы понять, кого из парней к ней лучше прицепить.
Говорил Кайл недолго. Как и ожидалось, его подозрения были встречены взрывом раскатистого смеха:
— Ну ты и параноик, оказывается. Кто бы мог подумать, это при твоей-то бесчувственности! Может, девчонка просто влюбилась, нервничает, места себе не находит, а ты сразу «наркотики»! Ладно, не дуйся, — посерьёзнел Рик, заметив, как Кайл вцепился в бокал, — посмотрим, что там с твоей сестрёнкой.
Он отвлёк его парой фраз, рассмешил очередной прибауткой из жизни трущоб, и Кайл успокоился, позволив себе немного расслабиться.
Отчёты молодчиков Рика не содержали ничего странного: Труди подолгу гуляла, иногда встречалась с однокурсниками, много времени проводила в оружейном музее, где делала наброски, и посещала какие-то занятия по человеческой анатомии. Последний факт ощутимо уколол Кайла. Наблюдатели сообщали, что в данный курс обучения входили неоднократные посещения морга. Раньше Труди просто не смогла бы смолчать о чем-то подобном. Но, вероятно, Рик был прав — Труди всего лишь повзрослела и рассталась с детской непосредственностью и импульсивностью. А Кайл, погруженный в работу и карьеру, банально проморгал, когда это случилось.
Через несколько недель он сдался и отозвал наблюдение. Ему не хватало «старой» Труди, способной растормошить и рассмешить даже мёртвого, но и у «новой» Труди были свои плюсы — она не скандалила, когда Кайл задерживался в конторе, и не требовала его безраздельного внимания. С ней было спокойно и удобно.
Спокойствие испарилось довольно быстро, когда у Труди началась непонятная аллергия на любые цвета, кроме белого. Её глаза зудели и слезились, стоило взглянуть на что-то ярче бледно-серого. Потом возникли необъяснимые кожные реакции — прикосновение к разноцветным поверхностям провоцировало появление крапивницы. Ей всё время было жарко и, невзирая на зимнюю стужу, окна в квартире не закрывались ни на секунду. А затем Труди просто замкнулась в себе. Выключилась. Она часами сидела, уставившись в одну точку, изредка раскачивалась из стороны в сторону и бормотала какую-то ерунду про снежную пыль. Кайл пытался до неё достучаться, но Труди не отвечала. Она механически выполняла указания, и это было единственной реакцией с её стороны.
Кайл всё пытался понять, должен ли чувствовать себя виноватым — получалось, что он проморгал не процесс эмоционального взросления, а начало психического расстройства, правда, врачи пока затруднялись назвать точный диагноз. Помещать Труди в клинику не хотелось, но доктора настаивали, утверждали, что там она будет под постоянным присмотром и ей смогут оказать помощь, и в конце концов он согласился. Ездил к ней каждый день, но его встречала одна и та же картина — облаченная в белое Труди в окружении белых же стен, холодная и неживая. Крайне неуютное зрелище, Кайл никак не мог выкинуть его из головы. Хотелось как-то снять стресс, выговориться или просто напиться, но было не с кем — Рик куда-то пропал, а его молодчики хранили неприступное молчание.

***

Герта пробуждалась медленно. Сознание то мерцало, словно огарок свечи, то вспыхивало ярким светом бенгальского огня. Приноровиться к этому телу было непросто — старая сущность никак не желала умирать, но, постепенно поддаваясь воле Герты, растворялась, уступая место новой владелице, в наследство которой оставила ворох ненужных воспоминаний и мыслей.
Поддерживать эмоциональный уровень существования предшественницы не получалось — её чрезмерная живость и любвеобильность были чужды Герте. Она знала, что нельзя привлекать к себе внимание и старалась уничтожить соперницу как можно быстрее. Однако пару раз бывшая хозяйка тела одерживала верх, Герта успевала перехватить её буквально в последний момент. Старая сущность цеплялась за реальность, подпитывая себя крохами памяти, но силы были неравны изначально — её не подстёгивала та извечная жажда, что руководила действиями Герты.
Устав вздрагивать от своего слишком яркого отражения в зеркале, Герта перекрасила волосы и обзавелась голубыми линзами. Она знала, что подобные изменения не вызовут вопросов. Процесс постепенной подмены привычек и манер предшественницы тоже прошёл довольно гладко — любые огрехи с легкостью списывались за счёт взбалмошности и эксцентричности старой сущности. Даже Кайл, к которому соседка по телу испытывала поистине ненормальную привязанность, заподозрил что-то только тогда, когда от прежней хозяйки почти ничего не осталось.
А вот желание написать картину стало полной неожиданностью. Оно накатило внезапно и было таким сильным, что Герта просто не могла сопротивляться. За ним последовала потребность перекрасить тот ужасный розовый куст. Потом пришло зудящее любопытство — ей почему-то не терпелось узнать всё о различных видах оружия и строении человеческого тела. Герта понимала, что способна преодолеть подобный порыв, но решила с этим не заморачиваться. Она подчинялась забавлявшим её прихотям и терпеливо копила силы и знания.
Как оказалось, Герта рано расслабилась — по какой-то неведомой причине её контроль над телом дал сбой. Сначала оно восприняло её нелюбовь ко всем цветам, кроме белого, как команду к проявлению аллергии, а затем и вовсе перестало подчиняться. Где-то там ощущалось присутствие его прежней хозяйки, но с каждой секундой оно становилось слабее, пока не исчезло совсем. Герта всё чувствовала и понимала, но ничего не могла сделать, она попала в ловушку. Власть над телом восстановилась так же неожиданно, как и исчезла, что порядком выбило Герту из колеи. А вместе с вновь обретённым контролем пришло пьянящее желание убивать.
Она выходила на охоту по вечерам, всегда точно зная, где искать жертву. Настало время, когда Герта могла применить полученные знания на практике. Сначала она развлекалась и экспериментировала: иногда убивала быстро, порой часами мучила жертву, любуясь агонией и наслаждаясь запахом крови, и не стеснялась использовать различные орудия и способы лишения жизни, описания которых почерпнула из книг. Неизменным оставалось одно — в результате её вылазок всегда кто-то умирал. Со временем Герта выделила из своего арсенала любимчиков, ими стали небольшой электрошокер и опасная бритва с изящной ручкой из рога буйвола. Теперь эта славная парочка сопровождала её повсюду.
Герта наслаждалась жизнью. Ей досталось молодое сильное тело и приличный счёт в банке, и она с удовольствием пользовалась и тем, и другим. А ещё выжидала. Сейчас-то она понимала, что довольно часто её поступками и желаниями управлял некто извне, но до сих пор этот невидимый кукловод не доставлял ей хлопот. Его задания были весьма забавными, и Герта выполняла их уже по своей воле, просто от скуки. Она знала, что при необходимости с лёгкостью установит его личность, но не торопилась это делать — кукловод ей не мешал. Пока.
Герта была уверена, что однажды он сам её позовёт. И не ошиблась.

***

Труди ожила в мгновение ока — ещё вчера она изображала холодную статую, а на следующий день уже спорила с врачами и требовала отпустить её домой. Кайл разрывался между радостным облегчением и подозрительной настороженностью, ведь доктора так и не установили причину её погружения в ступор. Но у них не было оснований удерживать Труди в клинике, так что уже через пару дней она вернулась в свою квартиру.
Постепенно жизнь вернулась в прежнее русло. Кайл опять утонул в работе, но регулярно от неё отрывался, чтобы пообщаться с Труди и Риком — тот наконец-то объявился, хоть и немного потрёпанный совершенным на него покушением. Тем временем перед Кайлом замаячила перспектива весьма выгодного брака, но он всё ещё колебался. С одной стороны, женитьба на дочери одного из крупнейших бизнесменов Города могла открыть многие двери, с другой — Кайл не испытывал к девушке практически никаких чувств, кроме скупой симпатии, а вот вероятная избранница была от него без ума. Его сдерживала не совесть — она вообще редко его беспокоила, Кайл пытался просчитать, не приведёт ли подобный союз к трудностям, способным перевесить очевидные преимущества. В брак по любви он не верил в принципе, впрочем, как и в саму любовь.
Труди была в курсе ситуации. Честно говоря, Кайл опасался скандала, но она отреагировала на удивление хладнокровно и посоветовала ему не глупить.
— Право слово, ты как маленький. Женись, конечно. Возьмёшь от этого брака всё, что тебе нужно, и разведёшься. Тоже мне, проблема.
После возвращения из клиники она вообще была странной — одновременно похожей и не похожей на себя. Стала циничной, жёсткой, если не жестокой, но при этом казалась завершённой и целой, будто наконец достигла то ли финальной стадии перевоплощения, то ли согласия с собой. Кайл не знал, радоваться этому или опасаться. Особенно, когда Труди усаживалась в библиотеке с книгами вроде анатомического атласа или «Истории пыток и наказаний». А ещё она требовала, чтобы отныне её называли Гертой. Кайл старался не спускать с неё глаз, но всё равно не сразу заметил, когда Труди начала уходить из дома по вечерам. Она и раньше бегала на встречи с друзьями и разнообразные тусовки, дело было совсем не в этом, Кайла настораживало выражение лица, с которым она возвращалась — совершенно дикая смесь сытого удовлетворения и злого ликования.
Однажды он пришёл домой раньше обычного и не успел снять пальто, когда услышал щелчок закрывшейся соседской двери. Под влиянием момента Кайл осторожно последовал за Труди. Он просто хотел узнать, чем же та занята, чтобы утихомирить разгулявшуюся подозрительность и распрощаться с грызущим его беспокойством. Кайл ожидал чего угодно, но только не того, что станет свидетелем убийства.
Он слегка отстал, потерял её на многолюдной улице и уже собирался поворачивать домой, плюнув на эту затею, когда заметил какое-то копошение в тёмном проходе между домами, куда обычно выставлялся мусор и прочий ненужный хлам. Кайл застыл в тени, парализованный разворачивающийся картиной, и тупо смотрел, как его хрупкая и нежная Труди перерезает горло какому-то несчастному. Кайл дождался, пока она уйдёт, приблизился к трупу и с удивлением понял, что знал того при жизни.
Весь следующий день он общался с информатором из жандармерии, пил виски, анализировал криминальные сводки и сопоставлял данные. То, что получилось в итоге, его совсем не обрадовало.

Кайл понимал, что действует под влиянием столь редких для него эмоций и совершает глупость, но пути назад уже не было. Он стоял перед бывшим кукольным театром, а старый отцовский револьвер неприятно оттягивал карман его пальто.
Он несколько раз перепроверил информацию, но постоянно приходил к одним и тем же выводам. Среди убитых за последнее время то и дело встречались конкуренты и должники Верзилы. Почти все были убиты одним и тем же способом, и по времени смерти всё совпадало. Почему с ними расправлялась Труди, Кайл не представлял, но собирался выяснить и положить этому конец. Может, Рик её чем-то шантажировал? Хотя тогда в переулке не казалось, что Труди убивает против воли. Наоборот, всё выглядело так, словно она наслаждается процессом, и это сильнее всего ставило в тупик. Может, Рик подсадил её на какую-то наркоту, способную разрушить психику человека и изменить его личность? Вопросов была масса, но любые предполагаемые ответы так или иначе сходились на персоне Ричарда Лунда.
Благодаря статусу приятеля босса, в кабинет Рика его пропустили беспрепятственно и без обыска. Кайл не стал медлить и в качестве приветствия тут же выхватил револьвер.
— Знаешь, я думал, ты допетришь до всего гораздо быстрее, — Рик невозмутимо отщипнул виноградинку от внушительной грозди. — Не понимаю, то ли ты теряешь хватку, то ли просто глупее, чем всегда казался.
— Что ты сделал с Труди? — Ладонь Кайла тут же вспотела, и он боялся, что пистолет вот-вот выскользнет.
— А-а-а, ты, видимо, так и не понял — Труди больше нет. Из целой Гертруды осталась только Герта. Холодная и безжалостная Герта, которая обожает белый цвет и убивать. Дорогая! — крикнул Рик куда-то в сторону. — Иди-ка сюда, а то как-то невежливо обсуждать твою персону без твоего же участия. Я пригласил Герту, когда узнал, что ты запросил данные по убийствам за последнее время, — добавил он, обращаясь уже к Кайлу.
Она вплыла в кабинет через боковую дверь, легко поигрывая уже знакомой Кайлу бритвой, спокойная и невозмутимая. С прохладцей кивнула Кайлу и встала за креслом Рика.
— Чем ты её напичкал? И зачем? Тебе мало твоих бультерьеров? Почему она, Рик? — обессилено спросил Кайл.
— Ух ты, сколько вопросов! — присвистнул Рик. — Да убери ты свою пукалку, всё равно тебя положат раньше, чем успеешь выстрелить. И садись. Если тебе нужны ответы, конечно.
Кайл снял пальто и молча опустился в кресло, положив револьвер на колени. Он не был героем, а потому уверенность в том, что ему так уж нужны ответы, стремительно испарялась. Труди… Герта казалась вполне здоровой и довольной жизнью. Ну подумаешь, убивает — не святых же! Хотелось трусливо отсюда исчезнуть и забыть обо всём, но Рик уже начал говорить:
— Давай начнём с конца. Почему Труди? С одной стороны, это банальное стечение обстоятельств. Можно было бы счесть, что ей просто не повезло очутиться в неудачном месте в неудачное время. А с другой стороны есть «но». Жирное такое «но». Скажи мне, Кайл, ты когда-нибудь вспоминаешь тот день после смерти наших родителей, когда я пришёл к тебе? Я — да. Каждый день. А каждую ночь мне снятся события из жизни в приюте, куда я попал. Задумывался когда-нибудь, почему я такого маленького роста? Ты же не можешь не помнить моих родителей — они не были коротышками. Но, видишь ли, в приюте у маленьких и незаметных было больше шансов на выживание. И я просто запретил себе расти. Удивительная сила — человеческое самовнушение. Только накладочка вышла: запретить-то запретил, а вот по достижении совершеннолетия разрешить себе расти уже не получилось. А я ведь тебе поверил тогда…
Рик в красках описал, как столкнулся на рынке с фру Хольм и невольно подслушал её разговор с продавцом. Она как раз рассказывала, какой замечательный у неё приёмный внук и как она рада, что предложила оформить над ним опеку, ведь теперь её девочка никогда не останется без присмотра.
— …«предложила», Кайл. Правда, это немного отличается от «пришлось упрашивать»?
— Так это всего лишь месть? — сглотнув, уточнил Кайл.
— «Всего лишь»? Ну да, наверное, с твоим ущербным диапазоном эмоций ты способен воспринимать это только так, — задумчиво протянул Рик, а потом хлопнул в ладоши: — Ладно, следующие два вопроса. Хотя они и донельзя глупые, но я, так и быть, отвечу. Власти, мой драгоценный, как и подданных, много не бывает. Помнится, ты всё подтрунивал надо мной и называл «Королём трущоб». Первая часть этого прозвища мне по душе, вторая — не очень, потому что она ограничивает размах, а я не любитель границ. Зачем быть королём трущоб, когда можно править всем Городом? Твоя Герта стала всего лишь испытательным полигоном для оружия, что поможет мне этого добиться. Как видишь, пока испытания проходят весьма неплохо, и как знать, может, мне не стоит ограничивать себя одним только городом?
— Ты ненормальный, — пробормотал Кайл, заинтригованный против воли.
— Ой, кто бы говорил. Кто здесь нормальный? Гертруда, буквально помешанная на тебе? Или ты, эмоционально обделённый урод, для которого понятия вроде «восторг», «ярость» и «любовь» — это пустой звук? — расхохотался Рик, вздрагивая всем своим миниатюрным телом.
Кайлу и хотелось бы возразить, но слова никак не желали находиться. Да ещё и невозмутимый вид Труди-Герты мешал сосредоточиться. Она безразлично смотрела сквозь Кайла, будто он — пустое место.
— Ну и последний пункт твоего блиц-опроса — как я это сделал. Как-то я рассказал тебе о своём хобби, и ты назвал его… сейчас, подожди, дай вспомнить. А, вот — «образчиком парадокса на грани идиотизма». И всё поражался, как я, будучи прожжённым рационалистом-реалистом, могу верить в такую дребедень, как существование волшебных артефактов. Мне даже показалось, что ты еле сдерживаешься, чтобы не покрутить пальцем у виска.
— Потому что это бред! Магии не существует, — плюнув на осторожность, вставил Кайл. С момента возобновления общения его обескураживало и раздражало дурацкое хобби Рика, оно казалось ему бесполезной и едва ли не преступной тратой сил и прочих ресурсов.
— А вот тут ты ошибаешься! — В глазах Рика разгорался уже знакомый Кайлу фанатичный блеск, губы искривила полупьяная улыбка. — Я искал её несколько лет и наконец нашёл. И теперь результат её воздействия стоит рядом со мной!
— Ты можешь выражаться яснее? — фыркнул Кайл. — Рядом с тобой стоит только Труди или Герта, неважно, и я склонен думать, что ты обработал её какими-то психотропами, но никак не волшебством.
— В приюте был один парнишка — любитель сказок. Они вроде как помогали ему отрешиться от не слишком радужной реальности. Он вечно твердил, что где-то там, в сердце Севера есть сокрытое ото всех королевство, жители которого способны творить удивительные вещи. А правит ими мудрый король. Железной волей контролирует он разум своих поданных, и потому они безоговорочно верят, что невозможное возможно. Захочет король, чтобы его паж парил над землей, и тот парит. Просто потому, что тело, забывшее о существовании законов гравитации, им не подчиняется; паж не испытывает ни страха, ни сомнений и исправно выполняет приказ повелителя, не задумываясь о его абсурдности. Не было в том королевстве ни раздоров, ни убийств, все жили мирно и счастливо. Вот только жители королевства никогда не покидали его пределов, потому что знали — если зачарованную границу пересечёт носитель даже мельчайшей частицы снежной пыли, в нём тут же пробудится Великое Зло, способное уничтожить целый мир.
— Замечательная сказка, — сухо прокомментировал Кайл. — Но я по-прежнему не слышу ответа на свой вопрос.
— Потому что ты всё время перебиваешь, — лениво отмахнулся от него Рик. — Тот король не являлся ни магом, ни гипнотизёром. Просто у него был волшебный порошок — снежная пыль, порождение мельчайших осколков тролльего зеркала. Того самого, что в своём отражении всё доброе и прекрасное превращало в злое и безобразное. Именно эта пыль позволяла ему контролировать подданных. И её запасы были неисчерпаемы.
— Ты мне тут что пытаешься сказать? Что раздобыл какую-то якобы волшебную пыльцу и с её помощью контролируешь Труди? — недоверчиво протянул Кайл. — Ты сошёл с ума.
— Да не контролирую я Труди! Нету твоей Труди. Кончилась. Под воздействием снежной пыли её личность заменила другая — «злая и безобразная», и, надо сказать, Герта мне нравится гораздо больше. Хотя мифическое королевство меня разочаровало, — Рик обиженно поджал губы, — оно оказалось жалкой деревенькой. Старосты, которые ею правили на протяжении многих веков, были слишком тупыми и ленивыми, чтобы нормально использовать то сокровище, что попало им в руки. Ты только представь, чего можно добиться с его помощью! Я, вообще-то, не планировал испытывать пыль на твоей Гертруде, но увидел её у клуба — всю такую расфуфыренную, и не удержался. Она отрубилась, а через день я ощутил у себя в голове… присутствие. Веришь, задолбался, пока разобрался, что к чему и как этим управлять. А когда меня подстрелили, так и вовсе потерял нить контроля между нами. Но потом, к счастью, всё восстановилось. Кстати, ты заметил, что теперь Герта не красит волосы и не носит линзы? Её глаза и в самом деле стали голубыми, а волосы — белоснежными! А рапорты по убийствам ты читал? Пару раз Герта развлекалась, находясь в радиусе обзора видеокамер, но её не видно на записи — только снежный вихрь вместо сцены убийства. Это я приказал ей быть невидимой!..
Рик продолжал говорить, но Кайл не верил ни единому слову. Было очевидно, что перед ним сумасшедший. Да, время пребывания Труди в клинике действительно пришлось на период, в течение которого Рик восстанавливался после покушения. Но это обычное совпадение. Изменению цвета волос и глаз тоже можно найти разумное объяснение. И в рапортах жандармов не было ни слова о снежных вихрях, только упоминание о неисправности камер. Может, доктора и не обнаружили в крови Труди следов каких-либо препаратов, но это всего лишь значит, что Рик накачал её чем-то из наркотических новинок. Как у правителя трущоб у него был к ним свободный доступ. Надо выяснить, что это за вещество, и Труди можно будет вылечить. А потому Кайл продолжал слушать в надежде, что в потоке сказочного бреда ему удастся уловить хотя бы крупицу нужной информации, мельчайшую подсказку.
— И что теперь? — спросил он, потирая виски — от безумной болтовни Рика разболелась голова.
— А теперь… теперь мне нужен второй подопытный. Надо оттачивать навыки контроля, — недобро улыбнулся Рик и достал из ящика стола маленький флакон с белым порошком, поблескивающим на свету.
— А если я откажусь?
— Я очень расстроюсь, — Рик прищёлкнул языком. — И прикажу Герте убить себя. Или тебя. Или парочку детишек, а может, вырезать целые ясли. Не знаю. Ты можешь уйти, но в конце концов угрызения совести и страх настигают даже таких безразличных ко всему чурбанов. Ты будешь вздрагивать, услышав о каждом новом убийстве, и гадать, чьих это рук дело. Не Герты ли? А ещё я не даю никаких гарантий, что однажды с зимнего неба не посыплется моя волшебная снежная пыль. Так что какая разница — вдохнёшь ты её сейчас или чуть позже?
Не самый лучший вариант, конечно, но так Кайл мог заполучить образец вещества и начать хоть как-то действовать, а потому он протянул руку и взял флакон.
— А если на меня не подействует? — Кайл был не слишком-то восприимчив к действию алкоголя и лёгких наркотиков.
— Это я и хочу выяснить. Твоя Труди была слабой, сломить её оказалось просто. Посмотрим, как действует пыль на более волевого и менее эмоционального человека, — подмигнул Рик. — Если на тебя она не подействует, значит, от неё не так уж и много пользы. Пойдёшь себе с миром. Навредить ты мне не сможешь — доказательств у тебя нет, так что в жандармерию не сунешься. Да и об адвокатской тайне забывать не стоит. Давай же, Кайл, не тяни, — Рик нетерпеливо поёрзал в кресле, — посмотрим, что сильнее — твоя скучная рациональная реальность или моя безумная вера в волшебство?..

Герта улыбалась. Её силы возрастали. Ждать оставалось совсем недолго.

---

я танцую только за деньги (с)

поступил мне реквест на ДА, нужно было нарисовать фанарт по диснеевскому "Горбуну из Нотра-Дама". по сюжету заказчика Эсмеральда, сбежав из Нотр-Дама, отправляется домой, в Двор Чудес. но там - опа! - ее уже дожидается Фроло. веревки и кляп обязательны, да.


At the Court of Miracles by ~RaetElgnis on deviantART

ну что я могу сказать по этому поводу?

«Интересненький фортель-
Прямо в рясе да в постель…
Погодите, архидьякон,
Вы ж ещё не спели «Бэлль»! »

(c)шедевральное творение Сауроныча в трех частях (рекомендую ознакомиться с аудоверсией, где автор читает сам)

честно говоря, сцена мало отличается от той, что есть в мультике. то же подземелье, тот же Фроло. только что Квазимодо с Фебом рядом не трутся. а так можно было втюхать скриншот XD

вообще, заказывают мне в последнее время какую-то муть. вот сегодня хотели W. I. T. C. H., но я отказался. и решил вообще закрыть эти реквесты нафиг.
раньше мне просто ничего в голову не лезло, поэтому я думала, что так не растеряю навыки. а теперь и свои идеи не успеваю реализовать, и как-то радости особой не приносят такие убогие заказы. так что теперь рисую только то, что хочу, своё и по любимым фандомам. или по дружбе очень хорошим людям. или за деньги XD

@темы: картинко!, ДЛЯ!

---

про вундервафлю

я наконец-то сподобилась собрать и мало-мальски обработать свои скетчи по некоей стимпанк-истории, хе-хе.
так что сегодня вам придется почитать и посмотреть на мои жалкие потуги в деле продумывания сюжета и персонажей

история персонажей, какими они были изначально. очень долгая. читать на свой страх и риск)

итак, жил-был в одном городе, отдаленно напоминающем Лондон начала ХХ века, некий молодой человек. звали его Ричард Шейд (склероз полный, но примерно так), он был сыном дворянина и довольно богатого человека. но папа умер, а парень сумел за 2 года промотать наследство в карты, на бегах и т. д. и плюс ко всему влезть в новые долги. из имущества у него остался старый фамильный особняк и старый дворецкий, почти член семьи. особняк, кстати, не сегодня-завтра придут описывать. а папаня строго-настрого запрещал продавать дом, ибо там всякого секретного понастроено, о чем отпрыск пока не знает.

и вот, однажды вечером наш Ричард топал/ехал домой с очередной гулянки, откуда, в виду большого долга, его попросили, и услышал крики. а надо сказать, что с экологией в городе было плохо, куча разных заводов и машин, так что с некоторых пор там можно было встретить какую-нибудь огромную крыску или ящерку. и, наверняка, хищную. вот одна маленькая девочка ее и повстречала. а, нет, давайте для верности ящерок будет три и они будут типа бандой и типа соображать-говорить. короче, мутанты в этом городе уже прокачаны и создают свою цивилизацию))


девочка у нас выглядит примерно так, только лет на 5 моложе. на людях ходит в шапке. планировалось назвать чем-то вроде Камиллы или Эмили

девочка была довольно ловкая и неробкого десятка, но силы оказались слишком неравны. так бы ей и закончить дни в желудке у ящериц, если бы не наш герой. который воспользовался своим мозгом, кое-как отвлек мутантов и вместе с девчонкой сделал ноги, ибо даже вдвоем прямое противостояние было бы опасным. вотЪ.
вообще, девочка никуда бы не пошла с незнакомым дядей. но наша история - про путешествие в пространстве-времени, так что для неё дядя не был незнакомым. а вот сам он её не узнал. ибо еще не путешествовал во времени)
так что девочка подозрительно легко разрешила привезти себя в фамильный особняк и обработать раны. (а как же! раны должны быть! чтобы можно было снять с неё шапку и увидеть рожки.) и вот пока суть да дело, она, конечно засунула нос всюду, где могла. и нашла вундервафлю, покрытую пылью.


собственно пора всем уже раздать имена. с легкой руки Naked_Truth, героя теперь зовут Айт, малявку — Дриши, а вундервафля зовется хронофакс.

дизайн вундервафли не уверена, что будет еще не закончен, но ясно одно — это должно быть что-то красивое, с различными камнями-кристаллами, с вращающимися элементами. и чтобы умещалось в саквояж. принцип работы примерно следующий: путём различных перемещений по разным осям разных камешков (каждый из которых обозначает определенный мир) производится настройка на этот мир. чтобы попасть туда, нужно открыть определенную дверь определенным ключом. тут автор еще не допридумывал - надо ли для каждого мира вставлять в ключ свой камешек или ключ будет универсальным. защитой от дурака служит дверь из фамильного дома. ясное дело, что количество миров ограничено количеством камней. но прикол в том, что камни можно найти и в нашем мире. для всей этой мути, естественно, нужна инструкция. и она есть. лежит тут же, в пыли, ибо Айт не в силах был с ней разобраться. тупо лень, да и о приборе он толком ничего не знал. просто помнил, что достался от отца.

кстати, про миры сначала не так очевидно. отец Айта использовал хронофакс только для перемещения по времени, т.е. двигал камни только по одной оси. потому что он тоже не был изобретателем, эксперименты и импровизации ему были ни к чему. и в инструкции часть, посвященная пространству, тоже хитро спрятана. ибо опасно же))

Дриши у нас, оказывается, девочка из приюта. но там сравнительно недавно. раньше она жила с дедушкой, всемирно известным механиком, который делал всякие затейливые штучки-дрючки для аристократии, механических кукол для королевского двора и т.д. и — вот сюрприз — она многому у него научилась, помимо того, что была от природы талантлива к технике. короче, Дриши почти сразу уловила, для чего эта вундервафля и что с ней надо делать.

Айт - парень сообразительный и тоже почти сразу уловил, как надо пользоваться хронофаксом, точнее, в каком направлении начинать им пользоваться. было решено слетать в будущее и посмотреть результаты конных бегов. таким образом обогатиться и спасти родовое имение от продажи за долги. и они полетели.
но только чего-то не учли, и попали не в будущее, а в некий параллельный мир. тут мои способности исчерпываются и конкретных приключений героям я придумать не могу. Т__Т скажем только, что каким-то образом Айт умудряется ухватить там какую-то диковинную вещицу, а Дриши чудесным образом находит способ вернуться обратно. герои попадают в ту же комнату через ту же дверь, но по прошествии того времени, которое провели в том мире. ну, часа 2-3.

жизнь продолжается, Дриши должна возвратиться в приют, а Айт очень удачно загоняет вещицу. Первая часть выплат погашена, судный день отодвинулся. но надо еще денег. следовательно, Дриши забирается из приюта насовсем, и они с Айтом начинают карьеру контрабандистов. не забудем про старого дворецкого, который должен время от времени давать поучения, кривить недовольные мины и создавать комический эффект.

дальше там еще планируется преследование за контрабанду из других миров со стороны каких-то глобальных сил. не только Айт с Дриши так мотаются, естественно, поэтому у более развитых цивилизаций родилась идея создать нечто вроде полиции. вот тут, кстати, одна из больших начальниц этой полиции рядом с Айтом.


главная злодейка и Айт. кстати, Айт у нас пользуется большой популярностью у женщин, потому как милашка и знает об этом. и этим сильно раздражает Дриши))

в какой-то момент во время самого перелета Айт и Дриши теряются и оказываются в разных мирах. и тут наступает таймскип ХД. ну то есть для Айта проходит максимум полгода, а вот Дриши сидела в своем мире 7-10 лет. она, может. и хороший механик, но сама вытачивать детальки не может. по крайней мере, настолько хорошо, как ей самой нужно. но тамнаходится один паренек. и они вместе начинают мастерить. к моменту отбытия Дриши семья, которая её приютила, обзавелась роботом- пылесосом и моечной машиной. и еще три робота они успели продать по городу. но вот, в этот мир является Айт (не знаю, каким чудом) и происходит драматическая встреча. в конце концов, они втроём с тем мальчишкой (естественно, влюбленным в Дриши) возвращаются в изначально родной мир.


Дриши и мальчик-золотые-руки. как видите, в то время героиня еще не знала, что она мутантка ХД


детишки в верхней одежде

вот, собственно и всё, что у меня есть по теме "Команды мечты". первые скетчи были сделаны 2 года назад. а тут, с приходом реверс-феста, у меня в загашнике неожиданно нашлась вот эта картинка.


Дриши и Айт в одном из путешествий

недолго думая, она была пущена в дело и получилось вот что:


Picnic by ~RaetElgnis on deviantART

сама история — просто компиляция где-то виденного-слышанного. я не писатель, так что ничего лучше выдумать не могу. поэтому очень пользительно было получить на фесте аж два текста по этому миру. хоть какие-то приключения у моих героев))

P.S. а тут картинка с "пикником" в большом разрешении и в жуткой сепии ХД зато мордочки героев можно разглядеть.

@темы: мухи творчества, картинко!

---

команда мечты, точняк!

честно говоря, я не ожидала этого текста, неправильно истолковав таблицу выкладок. тем радостнее было получить его))
Айт - такой добродушный криворучка, очень умилило его внимание к жилеткам и капорам. при этом не забыто его аристократическое прошлое, которым я очень дорожу)
Дриши - ух! это просто огонь! ХД превзошла все мои самые смелые фантазии на её счет))
кроме того, великолепная  Naked_Truth подарила мне еще одного главного героя - молчаливого шкафа с соображалкой Дерина. не знаю его точного возраста, но если он не старше 25, то я точно в него влюблюсь ХД
короче, я весь наэндорфинился и решил получше проработать героев и нарисовать с ними еще арта. и чтоб был настоящий стимпанк, и чтоб у них была достойная история....

а всё потому, что на реверс-фесте я прочитал вот это:

04.04.2013 в 00:54

Пишет  orig-revers:

Заявка № 43
Название: Команда мечты
Автор:  Naked_Truth
Артер:  RaetElgnis (арт №43)
Размер: миди
Категория: джен
Жанр: фэнтези, стимпанк, юмор на грани стеба
Рейтинг: PG
Саммари: «Сделка прошла так удачно, что денег должно было хватить на несколько недель. Можно расслабиться и предаваться увеселениям – заниматься любимым делом Айта. И пусть Дриши говорит, что он безответственный и ветреный, как осенний день в Брудстоке; сегодня ему было, что ответить своей ворчливой компаньонке…»

Монеты приятно позвякивали в кармане, так что хотелось даже пуститься вприпрыжку, – пусть звенят громче, пусть слышит вся Арчибальд-стрит!
Свернув за угол, Айт едва не угодил под копыта – омнибус пронесся совсем близко от него, да еще и пылью обдал. Пару раз чихнув, Айт отряхнул жилет с брюками и перешел улицу, пока очередной извозчик не надумал затоптать его лошадьми. Мелкое и досадное происшествие не могло испортить ему настроения – только не сегодня.
Сделка прошла так удачно, что денег должно было хватить на несколько недель. Можно расслабиться и предаваться увеселениям – заниматься любимым делом Айта. И пусть Дриши говорит, что он безответственный и ветреный, как осенний день в Брудстоке; сегодня ему было, что ответить своей ворчливой компаньонке.
Толкнув старую тяжелую дверь из какой-то редкой породы дерева, Айт шагнул в кофейню и сразу же погрузился в гомон и кондитерские запахи, от которых рот моментально наполнялся слюной. Сладости он не ел, иначе давно бы отрастил себе брюхо и пару запасных подбородков; а бегать предпочитал исключительно от кого-то, а не ради обязательной физкультуры и упражнений. Однако от запахов никто пока не растолстел.
Айт остановился у трехъярусного торта с патокой и с удовольствием втянул его вязкий медовый аромат.
– Свеженький, только из кухни! – Из-за витрины вынырнула довольно пожилая уже миссис и замахала на Айта ножом и лопаткой, которую держала в другой руке. – Вам завернуть или здесь будете?
– Нет, я… – Айт на всякий случай сделал пару шагов в сторону от торта и миссис.
– Так с собой завернуть? – не унималась та.
– Айт!
Вот он, тот редкий случай, когда Айт был рад услышать голос Дриши. Быстро извинившись, он протолкнулся между столиков к широкому окну, украшенному надписями с названием кофейни и прочими красочными завитушками.
– Не улыбайся так, ты меня пугаешь. – Дриши отправила в рот ложку с клубничным мороженым – ее любимым. – Сделка сорвалась, и тебя опять обчистили? А потом ты шел сюда, и какой-нибудь грязный уличный мальчишка на десять лет тебя моложе стащил фамильные часы твоего дедушки?
– Дриши, ты не справедлива ко мне, знаешь? – Айт попытался вставить слово в поток обвинений, но, похоже, безрезультатно.
– Тебе, конечно, очень жаль, – продолжила она, водя пальцем по завитушкам на стекле, – но часы – это память, дед твой был «отличным стариканом», и мы абсолютно, просто совсем-совсем, не можем оставить все как есть, пусть ты и сам виноват.
– Ничего подобного…
– Поэтому я сейчас доем мороженое и пойдем исследовать ломбарды этого поразительно радостного городишки, чтобы найти дедушкины часы. Да-а-а?
Айт терпеть не мог это «Да-а-а?» в ее исполнении – словно кто-то упорный терзал многострадальный инструмент в попытке извлечь из него хоть что-то похожее на музыку.
– Нет. – Айт снова улыбнулся, на этот раз победно. – Я встречался с заказчиком и отдал ему Кольцо Забвения. И-и-и… угадай что?
– Ты все потерял?
– Можешь хоть немножко в меня верить? – обиделся Айт. – Где бы ты была, если бы не я.
– Где бы ты был, если бы не я и мои знания, хотел ты сказать?
Дриши залезла пальцами под свою шляпку и, пока никто не видел, быстро почесала там, тут же прикинувшись, что просто поправляет ее. В этом мире у девочек почему-то не росли рожки, и ей приходилось скрывать их под головными уборами.
– Хорошо, – вздохнула она, поерзав. – Что опять случилось? Только не говори, что промотал все деньги, пока шел сюда.
– Гляди! – Айт полез в карман и жестом фокусника рассыпал на столе серебряные и золотые монеты.
Дриши окинула эту горку удивленным взглядом и, нахмурившись, посмотрела на Айта.
– Спрячь быстрее! – Она пнула его под столом – не так уж больно, но чувствительно. – Хочешь, чтобы нас ограбили?
Айт сгреб монеты и снова распихал по карманам. Вместо похвалы он получил от Дриши очередной нагоняй. Это было обидно и несправедливо, тем более впервые за полгода у него все шло так, как задумывалось.
– И они даже настоящие, не фальшивые? – с подозрением спросила она.
– Конечно, с чего бы им быть фальшивыми?
– С того, что в любом мире полно фальшивомонетчиков. Так же, как бродяг, карманников и городских сумасшедших. А еще легкомысленных рыжих бездельников.
– Я не бездельник…
– Да-а-а?
Айт отобрал у нее ложку и попробовал мороженое, чувствуя, как оно откладывается где-то в подбородке.
– От маленького кусочка нельзя потолстеть, – заметила Дриши, будто прочитав его мысли.
– За маленьким кусочком идет кусок побольше, а потом еще больше и, наконец, огромный…
– Вот так ты и промотал наследство, – кивнула она, – потому что не можешь вовремя остановиться.
Айт вздохнул. Не вовремя вспомнился фамильный особняк – немаленький, между прочим; славный газон перед парадным входом с нежной зеленой травой, по которой так приятно было пробежаться босиком…
– Будешь мечтать о прошлом, – Дриши щелкнула пальцами у него перед лицом, – Дерин улетит без нас – как и грозился. А мы еще за прошлый раз с ним не расплатились.
– Ага, доедай. – Айт вернул ей ложку.
Почему-то Дерин в последнюю встречу был злой и отказался предоставить Айту кредит, а ведь раньше стоило улыбнуться, как он сразу «таял» и готов был вести их куда угодно. И еще эти усы отрастил. Ну кто сейчас носит усы? Вот и Айт пошутил, что только воздушные пираты, не чуждые стереотипам, отращивают усы и не снимают белый шарф даже на земле. Дерина просто иногда подводило чувства юмора или вовсе покидало. Оно, должно быть, погибло с его первым дирижаблем, который он часто вспоминал после пятой-шестой кружки эля.
Расплатившись, они покинули кофейню и направились вниз по Ричтак-стрит. Дриши, как и любая девочка, любила принарядиться и затащила Айта в первый же магазин готового платья. Он же не смог отказать, потому что: во-первых, хотел поразить ее своей щедростью, а во-вторых, еще на улице заметил в витрине симпатичный жилет в голубую полоску. Стоило купить что-то и Дерину, раз уж сегодня они были при деньгах.
Через час они вышли из магазина с коробками, которые, впрочем, нес только Айт. На попечении у Дриши был саквояж и хронофакс в этом саквояже.
В городском порту, как всегда, толкался самый разнообразный сброд – от малолетних воришек до серьезных мастеров воровского дела – только и смотри за вещичками в оба глаза. Айт не знал, в чем секрет, но у Дриши еще ни разу не украли даже заколку из волос. В каком бы мире они не бывали, обчищали только его собственные карманы, поэтому все важные вещи обычно хранились у Дриши в саквояже.
Айт покосился на нее. Стоило признать – увидев выражение лица этой маленькой девочки, редкий душегуб решился бы подойти ближе, чем на расстояние пинка. Что уж говорить о ворах – людях нервных и легко ранимых.
«Санта Мария», дирижабль Дерина, стоял на привязи в самом конце порта. Заводить его на ночь в эллинг было ему не по карману, поэтому Дерин просто привязывал «Марию» к причальной мачте особым секретным узлом и шел в паб «Веселый боб», где напивался до беспамятства, после чего следовала неизменная драка с одним из завсегдатаев.
Айт не любил забирать его обратно на дирижабль. Дерин иногда начинал рыдать, и он, глядя на слезы здорового мужика ростом под два метра, тоже заливался слезами. Дерин просто был в стельку пьян, а вот Айт каждый раз оплакивал свой фамильный особняк, наследство и большие надежды на будущее, развеявшиеся в прах. Так они и рыдали не в силах остановиться, пока не просыпалась Дриши. Тут уже становилось стыдно.
А еще раз Дерин напился и, не удержав эль в себе, испортил Айту лучшую рубашку.
– Пойду спать, – заявила Дриши, взявшись за веревочную лестницу. – А ты помирись с Дерином, нам еще лететь в Брудсток завтра.
– Я с ним не ругался.
– А он считает иначе. Я, кстати, тоже. И потом, – усмехнулась она, – не хочу, чтобы Дерин выбросил тебя за борт прямо в полете.
– По твоему тону не скажешь, что не хочешь, – проворчал Айт, забираясь по лестнице следом за ней. К слову, это было нелегко проделать вместе с коробками в одной руке.
– Дерин, эй, открывай! – Дриши хлопнула по обшивке «Марии» и, рискуя свалиться с приличной высоты, схватилась одной рукой за такелаж дирижабля.
Через пару секунд люк открылся, и ее затащили внутрь. Айту, судя по всему, разобиженный Дерин помогать не собирался.
Закинув сначала коробки, Айт подтянулся и забрался в гондолу.
– Смотри, это тебе. – Дриши протянула Дерину коробочку. – Запонки. Айт выбирал.
Айт сомневался, что Дерин знает, с чем носят запонки; с него станется и в уши вставить. Но подарок – это подарок, дело святое.
– Спасибо. – Дерин засопел и с явной неохотой посмотрел на Айта.
Тот улыбнулся как можно беспечнее и засуетился, разбирая коробки. Дриши ушла мерить платья.
Дерин попался на их пути случайно. Как-то Айт проигрался в карты – он сам не понимал, как это случилось; причем сумма была куда больше той, которой он располагал. Ему уже собирались пересчитать зубы и сломать пару ненужных костей, как в дело вмешался Дерин. Потом оказалось, что он просто перепутал Айта с одним из своих собутыльников.
С тех пор они держались вместе, хотя Дерин был кем-то вроде наемного работника. Тот обычно предоставлял им дирижабль за незначительную плату, а то и задаром. Конечно, он не доверил бы «Марию» кому-то вроде Айта, поэтому возил их с Дриши сам. Иногда казалось, что он бы и рад избавиться от них, но почему-то не делает этого.
– Двигатель разогрелся, отчаливаем, – бросил Дерин, проходя к штурвалу мимо Айта.
– К утру нам надо быть в Халлесе. – Дриши отодвинула занавеску и предстала перед ними в новом платье. – Что скажете?
Ненавистную шляпку она сняла, и теперь завитки волос в беспорядке лежали вокруг маленьких рожек, придавая ей слегка воинственный вид.
– Ты словно маленькая рогатая принцесса, – восхитился Айт.
– Все принцессы – дуры, – сказала на это Дриши и, выудив откуда-то маленькое зеркало, принялась поправлять волосы.
– И как же тебя называть?
– Предпочитаю быть аферисткой.
– А меня ты назвала бездельником, – припомнил ей Айт недавнюю обиду.
– Потому что ты бездельник.
– Тогда и ты тоже.
– Я еще маленькая, чтобы становиться бездельницей, а вот ты в самый раз. Наследство промотал. – Дриши загнула один палец. – Все время без денег. – Загнула второй. – До сих пор не женат. – В ход пошел третий палец.
– Минуточку, – опешил Айт, – назови хоть одного женатого человека на этом дирижабле! Что, нет таких?
– Не важно, денег у тебя все равно не водится, и ни одна приличная девушка не согласиться за тебя выйти.
– Приличной девушке нечего делать рядом со мной!
– Вот именно.
Айт понял, что сам прыгнул в ее логическую словесную ловушку. Переспорить Дриши было трудно – легче заявиться прямиком на Монетный двор и заявить, что тамошние запасы денег отходят в фонд Нищих Жертв Собственного Произвола.
Дерин отчалил от мачты и повел «Марию» прочь из города. Гондола легко вибрировала и раскачивалась при порывах ветра. Айт давно привык, но в первый свой полет провел лежа животом на полу и свесив голову из люка. Дриши тогда еще сказала что-то остроумное по поводу умело подобранного жилета – зеленого, в тон лицу.
Впереди их ждали Болота, а за ними Южный Удел. Айт предпочитал не связываться с людьми вроде Малкома, «в гости» к которому они сейчас и направлялись, но последнее время с заказами на артефакты было не густо, вот и приходилось браться за первую попавшуюся работенку.
Клетчатый Малком заправлял мануфактурами, которые по официальным источникам приносили ему внушительный доход, но все знали, что он запустил руки во многие сферы и держал за горло всю мэрию, а вместе с ней – полицию и сыск Брудстока. В данный момент он занимался строительством плотины и акведука, поэтому временно переселился из города за Болота, в Халлес.
Малкому была нужна рука славы, да не первая попавшаяся, а вполне определенный артефакт эпохи Взлета. Айту и Дриши пришлось знатно погоняться за ним по нескольким мирам, и в итоге они нашли то, что искали. Оставалось передать руку славы заказчику и получить с него плату. Вот тут Айта и терзали определенные сомнения. Малком ведь мог и не заплатить, и то это был бы не самый худший конец. С другой стороны, скрыться и не выполнить работу… Нет, что бы ни говорила Дриши об Айте, конченым дураком он не был и догадывался, чем могло закончиться такое скоропалительное решение. В конце концов, хронофакс – хоть и редкий, но не единственный подобный артефакт, и вздумай Клетчатый Малком отомстить, способ достать их он найдет. А еще был Дерин, подставлять которого тоже не хотелось.
Айт бросил украдкой взгляд на капитана «Марии». Тот стоял за штурвалом, и, казалось, во всей Вселенной не нашлось бы силы способной подчинить его себе. Впрочем, обманываться не стоило.

Ночью Айта разбудили естественные позывы тела, однако он ленился вставать еще несколько минут, пока терпеть стало совсем уж невыносимо. Дриши спала на соседней койке – как всегда, на животе, уткнувшись лицом в подушку. Айт до сих пор не выяснил, как она при этом умудрялась не задохнуться.
Гондолу нещадно раскачивало, поэтому Айт выполз из их импровизированной спальни на коленях. Дерин все так же стоял у штурвала и едва удостоил его взглядом.
– Эй, будь добр, – окликнул его Айт, – открой люк.
– Приспичило?
– Не то слово.
Дерин потянул за рычаг, и где-то скрипнули шестеренки, открывая люк в полу гондолы.
Айт с облегчением проделал то, ради чего проснулся, и в который раз подумал: хорошо, что есть этика воздухоплавателей, которая не позволяет проделывать такое над городами. А то ведь как, вышел подышать воздухом, раскурить трубку-другую, а тут с неба – подарочек…
Спать расхотелось. Айт уселся на пол перед люком, чтобы обдувало ночным ветром, и подтянул к себе саквояж.
Вообще, это был необычный саквояж. Он достался Айту в наследство от деда – славного старикана, но слегка спятившего на девятом десятке, – как и хронофакс, которым он поначалу не умел пользоваться. Спасибо Дриши, научила.
У саквояжа был секрет – второе измерение, которое позволяло прятать ценные вещи и уменьшать их вес. Имелась у Айта одна догадка, что созданием подобных штук баловались волшебники в мире Интеграла, но достоверных сведений не осталось. А, даже если и так, кого это волновало? Полезные вещи и, что главное, – работающие.
Айт выудил из саквояжа руку славы – на его взгляд, довольно мерзкий артефакт. Мало того, что был когда-то человеческой правой рукой, так еще и не абы кого, а знаменитого на несколько миров вора и взломщика – Щербатого Эрни; висельника – на исходе его жизни. И пусть сейчас руку переделали в свечу, менее отвратительной она от этого не стала. Говорили, что при должных навыках, этот артефакт открывал любые двери и замки. Уж Малком точно найдет, для чего его применить.
Айт так увлекся разглядыванием руки славы, что воздушная яма застала его врасплох. Дирижабль качнуло, накренило, и… Бесценный артефакт отправился в открытый люк, прямиком в Болота, над которыми летела «Мария».
Сначала Айт не осознал весь трагизм ситуации. Когда же к нему пришло понимание, он всерьез задумался, уж не прыгнуть ли следом, однако, в силу природной трусости и нерешительности, делать этого не стал.
– Ну ты там все? – спросил, не оборачиваясь, Дерин.
– Д-да…
Люк закрылся, скрыв от Айта темное пространство болотной трясины, которое он разглядывал, видимо, в надежде, не блеснет ли где утерянный артефакт.
Дриши будет в ярости, и если она не убьет Айта, то это упущение исправит Клетчатый Малком.
Не в состоянии как-то изменить случившееся, Айт сделал то единственное, что мог, – отправился спать.

– Вставай, лежебока! – Айта совсем не нежно ткнули под ребра. – Тебе еще час прихорашиваться, опоздаем!
Разлепив глаза, он посмотрел в лицо уже одетой и причесанной Дриши. Где-то на заднем плане маячил и Дерин.
– Что, – прохрипел спросонья Айт, – уже на месте?
– В Халлесе мы, – отозвался Дерин. Он стоял перед маленьким грязноватым зеркалом и терзал щеки опасной бритвой.
– Я с вами пойду, – заявила Дриши, потянув его за руку и заставив сесть.
– Зачем это? Тебе нечего там делать.
– Хочу посмотреть, – надулась она. – Я же должна быть в курсе.
– В курсе чего? – Айт зевнул, попытавшись завалиться обратно в койку, но Дриши не дала этого сделать.
– Вставай уже! Хочу посмотреть, что из себя представляет этот Малком Плед.
– Ты только при нем такое не ляпни, – предупредил Дерин.
– Может, мы его и не увидим, – попытался вразумить ее Айт. – Со мной встречался посредник, мы слишком мелкие сошки для такой крупной рыбы.
– Слушай, Айт, разве я спрашивала твоего разрешения?
– Ну, нет…
– Вот и все. Там будет Дерин, он меня защитит.
Кто бы защитил их всех…
Айт без особого желания принялся искать свой праздничный жилет – желтый в голубой цветочек. Ему так и не хватило духа рассказать об утерянной руке славы.
Халлес был скорее деревушкой, чем полноценным городом. По реке до Брудстока ходили небольшие пароходы и лодки; причальных мачт было всего три.
– Ходят слухи, – сказал Дерин, когда они неторопливо спустились на землю и пошли в сторону главной улицы, – что неподалеку нашли нефть, вот шайка Малкома и застолбила местечко первыми, а плотина – это все для отвода глаз.
– Да нам-то что, – пожала плечами Дриши.
– Вот именно, – буркнул Айт себе под нос, – не будем соваться не в свое дело.
– Не стоило тебе вообще брать у них заказ, – заметил Дерин.
– Ты подозрительно разговорчив сегодня. – Айт лихорадочно придумывал, как бы им сбежать, ну или на худой конец – хотя бы оправдаться.
– А я хочу просто посмотреть, как они живут. – Дриши пнула булыжник, валяющийся на дороге. – Здорово, наверное, когда тебя все боятся и уважают.
– Страх – еще не гарантированное уважение.
Айт покосился на Дерина. Тот редко демонстрировал столько благоразумия за раз.
– Давайте, вы подождете меня на улице, а? – спросил он, надеясь оградить их. Из благородных побуждений, разумеется.
– Держи карман шире, Айт. Я сказала, что хочу увидеть этого господина, и увижу, понял?
Из спора с Дриши ему еще ни разу не удавалось выйти победителем.
Клетчатый Малком выстроил себе целый дом с тремя этажами и не где-нибудь, а прямо в центре Халлеса. Ждать он, судя по всему, не привык – дом был деревянным, когда остальные строения в городе – из местного известняка. По широкой веранде прохаживалось двое парней с обрезами наперевес. Горшки с красной геранью на перилах немного оттеняли их угрюмый вид.
– Интеллект налицо. – Дриши сразу дала меткую оценку увиденному. – Дерин, бери с них пример – может, тебя примут за нашего телохранителя и сразу зауважают.
– Привет. – Айт улыбнулся охране, чувствуя, как по спине катится предательская капля пота. – Отличная погода, не правда ли?
Дриши закатила глаза и, отстранив Айта, решительно поставила ногу на первую ступеньку крыльца.
– У нас дело к вашему боссу, – сказала она, сорвав цветок герани и понюхав. – Он нас ждет.
– Кого это вас? – подал голос один из охранников.
Что ж, вполне вежливо, мог бы и соплей ее назвать, например… Айт боролся с глупой ухмылкой, словно приклеившейся к лицу, но безуспешно.
– Меня зовут Дриши, это Дерин и Айт. Айт Крэддок.
Дриши произнесла его имя так, что Айту захотелось провалиться сквозь землю. Оба охранника тут же уставились на него.
– Вот этот рыжий? – с сомнением спросил второй.
– Да, это я, – выдавил Айт. – Приятно познакомиться.
Вряд ли те испытывали какие-то приятые чувства по этому поводу.
– Так что, вы нас пропустите, – Дриши скрестила руки на груди, – или нам придти в другой день?
– Отведи их, Фрэнк, – кивнул первый охранник.
Фрэнк явно был здесь на побегушках, но Айт не стал озвучивать свое открытие. Их провели через длинный коридор с несколькими дверьми. Одна из них была открыта. Как успел заметить Айт, там играли в карты человек шесть; они громко хохотали, пили и накурили столько, что среди плотной завесы табачного дыма сложно было разглядеть подробности. Затем Фрэнк привел их в тесный вестибюль и сказал занять очередь, махнув обрезом в сторону ожидающих посетителей.
Меньше всего Айт ожидал, что им придется стоять в очереди. Бандитский притон и очередь мало ассоциировались у него между собой, но спорить он не решился.
– Мм, кто последний? – робко поинтересовался он.
Дряхлый старик рядом с полузасохшим кактусом поднял дрожащую руку.
– Отлично, мы будем за вами, – обрадовался Айт.
Свободный стул был только один, и его заняла Дриши. Дерин оперся рядом на стену, а Айту пришлось встать у окна. Красиво облокотиться на подоконник у него не вышло, хотя он, видит Созвездие миров, очень старался.
Людей было не так уж много, пятеро, если говорить точнее: старик рядом с кактусом, женщина, державшая за руку мальчика с желтушным цветом лица; средних лет джентльмен с жидкими усиками и девушка в капоре. Такие капоры, кстати, вышли из моды еще год назад. Айт посмотрел на нее неодобрительно.
Дриши взяла со столика старую газету и принялась читать Дерину вслух какие-то заметки. Ничего интересного там, конечно же, не писали. Цены на хлеб опять взлетели, в подворотнях Брудстока объявился очередной маньяк, отнимающий у женщин зонтики и, если они плохо одеты, осмеивающий их до полного падения самооценки… Читатели слышали об этом сто раз – каждый год у городских сумасшедших начиналось обострение, а лечебницы не справлялись с наплывом умалишенных. Один раз какой-то псих преследовал Айта два квартала и, загнав в угол, облил краской его прекрасный новенький плащ, после чего, хохоча и крича нечто невразумительное об отомщенных белках, скрылся в переулке. Тот плащ Айт оплакивал до сих пор.
Предаваясь воспоминанием, он чуть не пропустил момент, когда из дверей наконец вышел старик с трясущимися руками. Признаться, Айт оттянул бы это мгновение еще на миллион таких же.
– Пошли, наша очередь, – напомнила Дриши.
Пришлось взять себя в руки и изображать главного, хотя Айт с удовольствием бы переложил эту ношу на кого угодно, пусть даже Дерина.
Оправив одежду, он направился на встречу справедливому возмездию.
Кабинет оказался довольно маленьким. Ничего лишнего – посередине стол, рядом стеллаж для книг, картины на стенах с сельскими пейзажами – вот и все. Не было ни дивана, ни даже стула для посетителей. Наверное, хозяин кабинета любил, чтобы перед ним стояли, будто обвиняемые на суде.
Мимолетного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку, но Айта больше интересовал его заказчик – Клетчатый Малком. На вид ему было лет тридцать пять или больше. Сухая кожа, словно натянутая на кости; довольно глубокие залысины, тщательно маскируемые, впрочем, безуспешно; серые выцветшие глаза и перстни на пальцах. Эти перстни буквально кричали: «попробуй украсть меня» или, может, «выкуси, неудачник».
Айт невольно спрятал руки за спину – так Малком напоминал школьного директора, к которому его когда-то частенько вызывали «на ковер».
– Мистер’ Кр’эддок? – поинтересовался Малком, сильно картавя букву «р». – Вам бы усы, что ли, отпустить – впечатления не то пр’оизводите.
– Да я пытался, сэр, – принялся оправдываться Айт, – только не отрастают же, что ни делай. Я уже и голубиным… гм, натирал, да… Не помогло.
– Понимаю, юноша, понимаю, – покивал головой Малком. – Усы пр’иходят с возр’астом и опытом, не всем идут, пр’авда… Вот вам бы пер’екраситься в бр’юнета или на худой конец – в шатена. Р’ыжих никто не воспр’инимает всер’ьез.
– Вы всецело правы, сэр! А уж веснушки в самых неожиданных местах…
– Мы нашли вашу вещь, – вмешалась Дриши. Ей всегда не хватало такта.
Малком надел монокль и взглянул в ее сторону, до того он будто и не замечал спутников Айта.
– Милая девочка, ваша?
– Наша, то есть моя, то есть не в том смысле, – затараторил Айт. – То есть наша, но не моя… В смысле, я ее нашел, то есть она меня… Вот, – закончил он, понимая, что сморозил глупость.
– Понятно, – задумчиво сказал Малком.
Что ему было понятно, так никто и не узнал, потому что Дриши поставила перед собой саквояж и посмотрела на Малкома с явным превосходством.
– Рука славы здесь, – сказала она, указывая на саквояж. – Мы знатно за ней погонялись, пока заполучили, так что давайте обсудим проценты за хлопоты.
– Милый р’ебенок, – улыбнулся Малком, демонстрируя пару золотых зубов, – ты конфеты с какой начинкой больше любишь – клубничные или с ор’ехами?
– Вы нам зубы не заговаривайте, да-а-а? – буркнула Дриши. – Клубничные.
– Фр’энки, – Малком щелкнул пальцами, – пр’инеси милому р’ебенку клубничные конфеты.
– Босс, – опешил тот, – да где я вам…
– Пошел, давай, шавка!
– Уже бегу, босс!
Айт порадовался, что переговоры взяла на себя Дриши.
– Нехор’ошо, когда все сидят, а дама стоит. – Малком встал и поманил Дриши к себе.
По поводу того, что «все сидят», можно было и поспорить, но Айт благоразумно промолчал, тем более у него нашлись другие причины для удивления. Свое прозвище Малком получил не просто так, а за странную приверженность традициям его народа. Когда он встал и вышел из-за стола, Айт и его спутники смогли оценить знаменитый килт. Правда, спроси кто Айта, он бы сказал, что в клетчатой юбке нет ничего выдающегося, хоть и надета она на мужчину, однако симпатичные гольфы оценил и он.
Малком усадил Дриши за свой стол и отошел, чтобы полюбоваться.
– Пр’елестное зр’елище, – проворковал он. – Кр’ошка далеко пойдет в нашем деле.
Несогласных в кабинете не нашлось.
– Так что насчет платы? – напомнила Дриши, рассматривая пресс-папье в виде чьей-то челюсти.
– Деловая хватка – укр’ашение любой женщины. – Малком вытащил чековую книжку и, написав сумму, показал Дриши.
– Не так уж и щедро, – поморщилась она. – Будем считать, у вас скидка, как у постоянного клиента.
– Надеюсь на это, кр’ошка. А тепер’ь мне хотелось бы увидеть мою вещь.
Все посмотрели на Айта. Он рассмеялся, закашлялся и потянул за ворот рубашки – внезапно стало не хватать воздуха.
– Вещь… конечно, разумеется… такой редкий артефакт… – Вот и все, не стоит рассчитывать даже на стильное надгробие, так – поставят деревяшку и даже имени не напишут.
Под пристальными взглядами собравшихся Айт полез в саквояж. Копался он не меньше пяти минут, бормоча что-то насчет трудностей с поиском «такой маленькой и незаметной вещицы». Встретившись глазами с Дриши, он понял, что и она поняла, – им крышка.
– Ну же, мистер’ Кр’эддок, – подгонял Малком. – Я жду.
– Сейчас, сейчас…
Когда еще через две минуты от Малкома начало исходить явное нетерпение, Айт решил, что нет смысла притворяться.
– К сожалению, – выпрямившись, сказал Айт, – руки здесь нет.
– И где же она, мистер’ Кр’эддок?
– Эмм, в Болотах.
– И что же она там делает?
– Ну как, лежит. – Айт почесал нос. – Пр’остите.
– Вы что, пер’едр’азниваете меня, мистер’ Кр’эддок?
– Это нервное, сэр.
«Идиот», – знаками показала ему Дриши и что-то еще – про его маму, о чем в приличном обществе вслух не говорят.
– Как так пр’оизошло, что моя р’ука славы оказалась в Болотах? – спросил Малком.
– Понимаете, мы летели сюда, и мне захотелось, ну, по-маленькому…
Дриши в жесте отчаяния спрятала лицо в ладонях.
– В общем, я случайно уронил ее вниз, – подвел итог Айт.
– Понятно.
И вновь было непонятно, что же ему понятно.
– Видите ли, мистер’ Кр’эддок, – доверительно приобнял он Айта, – мне позар’ез нужна эта вещь. Я бы мог вас удавить или забить камнями – дер’евенские любят такие р’азвлечения – но р’ука славы мне важнее мелочных обид. Посему пр’идется вам и вашему здор’овяку, – кивок на Дерина, – вер’нуться в Болота и искать мой ар’тефакт до тех пор’, пока не найдете.
Это было неожиданно – Малком сам отпускал их, будто говоря: «уносите ноги и побыстрее».
– А в чем подвох? – спросил Айт.
– О, никаких подвохов, мистер’ Кр’эддок. Вы ищите мою вещь, пока я р’азвлекаю вашу кр’ошку. Все честно.
Айт сразу сник.
– Понятно…
– Босс! – В кабинет ворвался сияющий гордостью Фрэнк. – Я нашел конфеты!
– Пшел вон! – заорал на него Малком.
– Но, босс…
Спорить дальше он не решился и, роняя по дороге леденцы, отправился восвояси.
– Чего вы ждете, Кр’эддок? Свободны.
Дриши показала Айту кулак и отвернулась.
– С вами полетят мои люди, – сказал Малком. – И лучше бы вам упр’авиться за пар’у дней.

– «Пар’у дней», – ворчал Айт, в дирижабле, – пару дней, он сказал…
Дерин молчал с тех самых пор, как они покинули кабинет. Сейчас он стоял за штурвалом и вел «Марию» к Болотам. Они летели над степью в сопровождении дирижаблей поменьше – с людьми Малкома на борту.
– Где я должен искать эту всеми богами проклятую руку? В болоте, которое тянется на много миль во все стороны?
– А чего ты хотел? – подал голос Дерин. – Ты потерял, тебе и искать. И попробуй не найти – оставлю тебя на растерзание Клетчатому вместо девочки.
– Мог бы встать на мою сторону, – буркнул Айт, но на самом деле ему было ужасно стыдно.
– Я и так на твоей стороне, разве нет?
– Ну да…
Надо было сразу сказать Малкому, чтобы отыгрался на Айте, а не Дриши. Руки все равно не найти, во всяком случае, сделать это будет очень трудно, а зная везение Айта…
– Дерин, – сказал он, – ты же возьмешь ее к себе в случае чего?
– Да.
Айт кивнул, хлюпнув носом. А ведь он так мало пожил, не повидал столько забавных миров! Но Дриши, конечно, не должна расплачиваться за его безалаберность. Уж она-то не пропадет, тем более с Дерином, это Айт всегда приносил им неприятности.
– Только не реви, – поморщился Дерин. – Терпеть не могу, когда ты расклеиваешься.
– А сам-то… – Айт с чувством высморкался в платок. – Кажется, я уронил ее где-то здесь… или в похожем месте.
– Ночью мы как раз пролетали рядом.
Причальных мачт на Болотах отродясь не водилось, так что пришлось кидать якорь, а затем спускаться по раскачивающейся веревочной лестнице. Айт едва не свалился, подхваченный порывом сильного ветра.
– Все, я на земле, – пробормотал он, спустившись. – Все нормально…
Подручные Малкома последовали их примеру. Никто из этих мрачных ребят – явно без чувства юмора – не обрадовался заданию, и, недружелюбно посматривая на Айта, они принялись готовить багры и шесты, чтобы ходить по болоту.
Рядом, спрыгнув с лестницы, приземлился Дерин.
– Ты хотя бы видел, она упала в топь или на землю? – спросил он.
– Не видел.
– Одну маленькую вещь можно искать здесь столетиями.
– Вот именно.
– Так что нам делать?
Он не знал, что делать Дерину, но сам Айт склонялся к мысли упасть на колени и, воздев руки к небу, заорать: «За что-о-о?!» Не очень-то, впрочем, поможет, но хотя бы развлечет людей Малкома – уже неплохо.
Посмотрев на грязь вокруг, Айт передумал падать на колени – умирать или нет, а новых брюк было жаль.
– Может, в твоей сумке поискать, – предположил Дерин.
– Что?
– Не знаю, какую-нибудь магическую или не очень штуку.
Ничего подобного Айт не припоминал. Где-то в недрах саквояжа валялся целебный камень, снимающий похмелье, – обычно его силу испытывал на себе Дерин – микстура от живота и разная бесполезная мелочь. За несколько лет там скопилось много мусора, но еще одной руки славы точно не завалялось.
– Думаю, – уныло сказал Айт, – если хорошенько поискать, я отыщу мыло и веревку.
– А штуку, которая поможет искать?
– Ну…
Айт без особой надежды полез в саквояж и долго шарил там, так как понятия не имел, что ищет и что вообще могло заваляться в недрах второго измерения. В очередной раз натолкнувшись на нечто липкое и неприятное на ощупь, он решил, что если выйдет из этой истории живым, то надо будет непременно почистить саквояж от протухшей еды.
– Ого!
– Что? – Дерин вытянул шею, пытаясь рассмотреть получше.
– Дедушкины подтяжки для носков! – Айт посмотрел на них с нежностью. – Сейчас таких уже не делают, настоящее качество.
– Айт.
– Да ищу я, ищу.
Следующей на свет была извлечена вставная челюсть – тоже в некотором роде артефакт. И почему ими так часто становятся не слишком приглядные части тела?
Челюсть досталась Айту случайно – ее в качестве залога оставил один заказчик, а потом предсказуемо не явился. Дриши тогда страшно разозлилась на Айта, что они снова оказались без денег. Уже потом выяснилось, что и у этой штуки есть одно полезное свойство, – она отпугивала крыс, которых так боялась Дриши. Однако ворчать она от этого открытия не перестала и при всяком удобном случае напоминала Айту о его промахе.
– Осторожнее тут, – сказал один из людей Малкома, проходя мимо. – В этих Болотах еще с незапамятных времен живет страшное чудовище. Все местные знают.
– Ага, в каждом полусухом болоте живет чудовище, – проворчал Айт. – И еще в каждом перелеске, в каждом овраге… Болот на этих чудовищ не напасешься.
– Ты как хочешь, малец, – Его собеседник проверил карабин, который нес на плече, – а я бы поостерегся. Твоя шкура нам и так сгодится, лишь бы без фатальных повреждений, иначе Малком снимет шкуры уже с нас.
Айт закончил копаться в саквояже и, брезгливо поморщившись, вытер руку о траву, затем достал платок. Ничего подходящего не нашлось, оставалось надеяться на удачу.
– Что ж, – прискорбно сказал он, – давайте начнем отсюда. – И махнул рукой вперед.
Оказалось, что искать в болоте потерянную вещь – не так уж и хлопотно. Все делали вооруженные баграми и шестами бандиты, Айту оставалось только бродить рядом и указывать, куда им идти. Он даже втянулся в работу и постепенно забыл, что над ним все еще висит смертельная опасность.
Начало темнеть.
– Жрать охота, – пожаловался одноглазый бандит.
– Твоя правда, – кивнул тот, который давал Айту советы. – Прива-а-ал!
Есть Айт не хотел. Время утекало сквозь пальцы, и сидеть на одном месте, ожидая, пока остальные подкрепятся, он не мог.
– Не мельтеши, пользы все равно никакой, – посоветовал, глядя на него, бандит с карабином.
От скуки Айт принялся кидать мелкие камни в воду. Они уходили на дно с громким бульканьем, а по воде шли круги. Дриши умела запустить камень так, что он несколько раз подпрыгивал, прежде чем утонуть, но Айт прекрасно освоил лишь одно умение – все портить. Такие мысли не прибавляли радости, а перспектива заночевать на болоте лишь усугубляла общее состояние духа. Айт был готов сдаться и вернуться к Малкому с повинной – пусть убивает. В конце концов, имеет законное право.
Задумавшись, Айт вдруг услышал какой-то звук и посмотрел на темную болотную воду, которая напоминала скорее жижу. На поверхность всплыло несколько пузырьков и лопнуло с легким «чпок».
Айт кинул в ту сторону камень побольше, и в ответ со дна поднялся огромный пузырь. Последовательность была налицо. Айт поискал в округе и все-таки нашел довольно увесистый булыжник. Он с трудом поднял его и, кряхтя, потащил к воде. Спроси сейчас кто, зачем он это делает, Айт вряд ли нашел бы четкое объяснение.
– Айт! – окликнул его Дерин, но он почти дошел, а второй раз поднять камень уже бы не смог.
Айт остановился на берегу и уже собирался кинуть свой булыжник, как что-то изменилось. По воде пошла рябь, она даже словно бы и запенилась.
Какое-то чувство – наверное, самосохранение – подсказывало, что лучше бы уносить ноги и желательно немедленно. Но он все никак не мог опустить камень, будто прирос к нему.
– Айт, отойди же от воды, идиот! – рявкнул Дерин. Его голос показался Айту каким-то чужим.
Из воды вынырнуло бревно, но это только на вид оно было старым замшелым бревном. Айт различил зубы, а от того, что имеет столько острых зубов, лучше держаться как можно дальше. Уж не местное ли это чудовище, экая образина! Айт даже испугаться не успел, как воняющая болотной тиной тварь открыла пасть и щелкнула ей где-то в опасной близости от его конечностей.
Он вспомнил о здоровом камне, который все еще сжимал в руках, и размахнулся, чтобы размозжить твари голову или любое другое место, по которому сможет попасть. В ту же секунду его что-то дернуло, и Айт, поскользнувшись, завалился набок. Хорошо еще, что камень упал где-то в стороне, а не угодил по его собственной голове. И, словно мало было подобного конфуза, который наверняка видела вся поисковая группа Малкома, зубастая пасть явно намеревалась утащить его с собой под воду. До тела тварь не добралась, зато прикусила цепочку от дедушкиных часов и потянула Айта к себе.
Ситуация стала отчаянной, но ему снова повезло, – подбежал Дерин и, ухватив Айта поперек туловища, потянул на себя. Цепочка была очень хорошей, поэтому первыми не выдержали брюки: раздался звук рвущейся ткани, и дедушкины часы навеки сгинули в болоте.
Дерин и Айт повалились в грязь.
– Рехнулся совсем, мальчишка?! – заорал Дерин, выбираясь из-под Айта. – Сколько можно искать неприятностей на свою графскую задницу!
– Оно само вылезло… – попытался оправдаться Айт, встав и оглядев себя.
Зрелище было неутешительное – вся одежда в грязи, на брюках дыра, а память о дедушке останется в желудке какой-то мерзкой твари. Хотя… бывало и хуже.
– Между прочим, – задумчиво сказал Айт, – я никогда не упоминал о своем графском титуле.
– Дриши разболтала.
– Но она тоже не знает.
– Догадался, – буркнул Дерин.
– Ты? – Айт всегда считал его этаким увальнем и любителем выпить. Уж сообразительность никогда не была сильной стороной капитана «Марии».
Айт только сейчас заметил на манжетах Дерина те самые запонки, которые вроде бы сам ему подарил.
– Ты неправильно…
– Что? – с угрозой спросил Дерин.
– Я поправлю? – Не дожидаясь, разрешения, Айт взял его за руки и приколол запонки так, как задумывалось. – Ну вот, совсем другое дело!
Дерин смерил его странным взглядом и, махнув рукой, пошел к остальным. К слову, никто кроме него не пришел Айту на помощь, и это было обидно. С другой стороны, они все, должно быть, злились на него за отправку в Болота.

Два дня они неустанно искали потерянный артефакт и, разумеется, ничего не нашли. На что надеялся Малком, посылая их сюда, Айт не знал, но умирать по-прежнему не слишком-то хотел. Более того, решимость и самопожертвование испарились уже к вечеру первого дня. Спасибо зубастой твари – Айт вновь обрел вкус к жизни.
– Дерин, – сказал он во время обеда, пока их не могли подслушать, – а ты что, вот так дашь им меня растерзать?
– Иногда я думаю, что это будет даже забавно…
Айт помрачнел. В глубине души он надеялся, что такого милого и доброго парня, как он, невозможно не любить. Выходит, ошибался.
– Шучу, – вздохнул Дерин, глянув на него. – Придумаем что-нибудь, отработаем, в конце концов, ну или убьем их всех.
– Убьем? Снова шутишь?
– Нет. – Дерин погладил рукоять ножа, висевшего у него на поясе.
– Ты же пьяница, а не убийца! – возмутился Айт. Он с юных лет придерживался политики пацифизма. – Отвечать насилием на насилие нельзя, это ничего не даст!
– Еще как даст.
– И что же?
– Прибыль гробовщику.
– Я против, – надулся Айт. – Не хочу никого убивать.
– Будто ты сможешь, – усмехнулся Дерин. – Кишка тонка, малец.
– Я даже по кроликам на охоте стрелять не хотел, тем более по людям…
– Да знаю я, знаю. – Дерин вытащил нож и провел пальцем по лезвию, проверяя остроту.
– Что ты знаешь? – не понял Айт.
– Дед твой говорил… – Дерин вдруг замолчал. – Не знаю, как ты, а я хочу есть. – Он встал и быстрым шагом направился к бандитскому костру, где жарились какие-то не очень аппетитные ящерицы.
Айту понадобилось не меньше десяти минут, чтобы сложить все факты и понять, что же не так с Дерином. Мало того, что он стал слишком разговорчивым, так еще эти оговорки про деда Айта – его-то он откуда знал? Более чем подозрительно.

Укладываясь ночью спать, решили свернуть утром поиски и вернуться в Халлес. Айт был даже рад – после встречи с зубастой тварью его одежда выглядела, как лохмотья бездомного, а запасной он не прихватил. Жилет, страшно сказать, потерял свой симпатичный желтый оттенок, а голубые цветочки напоминали теперь дохлых мух, пришитых сумасшедшей портнихой.
Дерин, наоборот, посвежел, и даже грязь на нем не казалась такой уж отталкивающей.
Полдня заняло возвращение к дирижаблям. Залезая в «Марию» по веревочной лестнице, Айт бросил взгляд на топи вокруг и вздохнул. Дриши окончательно заклеймит его неудачником, а то и хуже – плохим другом.
– Чего застрял? – спросил Дерин. Он лез следом за Айтом, и, видимо, раскачиваться на ветру ему не особо нравилось.
Когда они оказались внутри дирижабля, Айт решился задать мучавший его вопрос:
– Дерин, откуда ты знал моего деда?
Лица его Айт не видел – Дерин стоял за штурвалом, но застывшая фигура и напряженные плечи говорили сами за себя.
– Я и не знал.
– Ты сам сказал – там, на болоте. Постой, ты… – У Айта появилась одна не очень хорошая догадка. – Если рассчитываешь получить мое наследство, то зря, – я все промотал еще до встречи с Дриши.
– Нужно мне твое наследство, – буркнул Дерин, как показалось Айту – смущенно.
– Тогда что? Если это случайность, почему ты раньше не говорил?
– Слушай, парень, – Дерин обернулся к нему, придерживая штурвал одной рукой, – это дела давно минувших дней, ясно? Никакого заговора там нет, так что не вороши прошлое.
– Дело касается моего деда! – выпалил Айт.
Деда он любил – старик Крэддок вырастил его и заботился до самой своей смерти. И пусть Айт часто его огорчал, но чего-чего, а доброй памяти тот заслуживал.
– Ладно, – вздохнул Дерин. – Твой дед понимал, что в одиночку ты долго не протянешь, вот и нанял меня…
– В качестве кого?
– Присматривать за тобой, идиотом.
Айт не верил в то, что слышал. Дед умер несколько лет назад, и даже если Дерин сказал правду…
– Хорошо, – медленно проговорил Айт, – тогда кто тебе платит? Дед умер, наследства нет…
– Никто мне не платит, угомонись. – Дерин поморщился и снова отвернулся. – Сейчас надо думать, как забрать девчонку и унести ноги.
– Нет, подожди! Даже если ты «присматривал» за мной, в чем я сильно сомневаюсь, то какой тебе с того интерес? Ты же сам говорил, что от нас одни проблемы!
– Ну говорил…
– Просто скажи правду, – потребовал Айт.
Дерин долго молчал, затем посмотрел на него через плечо.
– Сначала старик платил, и после его смерти деньги некоторое время поступали, ну а потом…
– Что? – поторопил его Айт.
– Да ничего, – пожал плечами Дерин. – Жалко мне вас стало.
С ответом Айт не нашелся. Новость, что Дерин в некотором роде исполнял роль его телохранителя, выбила Айта из колеи, но, припомнив события за последние пару лет, он вынужден был признать – да, Дерин на самом деле выручал их из самых сложных ситуаций. Мотивы, толкнувшие его на это, были сомнительны, однако и правда, обдумать их лучше потом, когда они выручат Дриши. Если выручат, конечно.
Полет до Халлеса занял не больше часа. Айту даже показалось, что Дерин нарочно летел быстрее, будто ему не терпелось избавиться от вечного источника неприятностей – самого Айта.
Удивительно, но стоять в очереди их больше не заставили. В кабинете за столом очень злой Клетчатый Малком поигрывал револьвером, целясь куда-то в картину. У Айта буквально подкосились от страха ноги, но даже теперь он подумал, что стыдно являться к такому важному человеку в неподобающем виде. Что-что, а в их деле репутация значила многое.
– Простите, сэр, – робко сказал Айт, – руку мы так и не нашли. Должно быть, она так и лежит где-то в трясине…
Он только сейчас заметил, что в кабинете будто ураган пронесся: на полу вместе с вырванными из них страницами валялись книги, какие-то обертки и прочий мусор; на ножке стола остался след от пролитых чернил; картины висели косо, а в разбитое окно задувал ветер – стекло заклеили бумагой, но это мало помогло.
Малком развернулся в кресле и всадил пулю чуть повыше головы Айта – прямо в стену над дверью. Айт даже не заметил, как оказался за Дерином, что было довольно глупо в любом случае, – обойма в револьвере большая, патронов много, вполне хватит на них обоих.
– Эмм, – кашлянул Айт, высовываясь из-за спины Дерина, – это ведь хороший знак? Или пуля в голову – слишком легкая смерть? Ну, по вашему мнению?
Ему бы помолчать, но в критических ситуациях Айт всегда нес какую-то чушь – нервы не выдерживали.
– Вы ужасно надоели мне, мистер’ Кр’эддок. – Встав из-за стола, Малком подошел к ним вплотную. – Я уже не молод и хочу одного – тишины и покоя.
– Это заметно, – сказал Дерин.
Малком взглянул на него так, будто заговорил шкаф.
– Забер’ите свою суфр’ажистку, мистер’ Кр’эддок, – продолжил Малком. – Это исчадие эмансипации воплоти. И будем считать, что мы д’руг др’уга не знаем.
– Вы говорите о Дриши, сэр?
– О ком же еще? Ужасный, пр’осто отвр’атительный р’ебенок! Довела Фр’энки до слез, а ведь он таких пачками р’езал.
– Прошу прощения за бестактность, но… – Айт уже вовсю проклинал себя, что не может держать язык за зубами, когда это требуется. – Не проще ли вам нас просто убить?
От Дерина ему достался такой взгляд, что впору было отбирать у Малкома револьвер и стреляться.
– Я не бью и не убиваю женщин и детей, – высокомерно ответил Малком, смотря почему-то именно на Айта. – У меня есть свои принципы, так что пусть этим занимается кто-нибудь менее принципиальный.
– Чудненько! Так когда нам убираться?
Малком махнул рукой, и через пару минут к ним присоединилась очень сердитая Дриши. Парни с обрезами держались от нее на почтительном расстоянии.
– Где вас носило столько времени? – возмутилась она прямо с порога. – И, Айт, от тебя воняет!
– Могла бы и не заявлять об этом так громко, – прошипел Айт, не забывая улыбаться Малкому и охране.
Пока Дриши не продолжила свои обвинения, Айт настойчиво подтолкнул ее в сторону выхода. Сзади, словно прикрывая их отступление, шел Дерин.
– Это было ужасно! – жаловалась Дриши прямо на ходу. – Не понимаю, зачем столько усилий и денег, если живут они едва ли не хуже нас? Да еще и обращались со мной, как с дурочкой какой-то!
– Просто кошмар, – поддакнул Айт, выталкивая ее на веранду. – А теперь уносим ноги!
– Не беги. – Дерин схватил его за плечо.
– Думаешь, они будут стрелять?
– Думаю, они будут смеяться над нами.
Пришлось улыбнуться недовольной охране и пожелать им доброго дня, отчего она, кажется, стала еще более недовольной.
– Айт! – возмутилась Дриши, как только они оказались на борту «Марии». – Как ты мог потерять руку славы, болван этакий!
– Я же не специально, а случайно…
– Меня могли убить! Или тебя! Или Дерина!
– Меня вряд ли, – подал голос Дерин, запустив двигатели и встав у штурвала.
– Вот видишь, – вкрадчиво сказал Айт, – все обошлось.
– Обошлось на этот раз! А могло и не обойтись!
– Я куплю тебе то платье из голубого шелка, – пообещал Айт.
– Думаешь, женщину можно подкупить новыми тряпками? Ха!
– Два платья.
– Ты!.. И те туфли. – Дриши надулась и выжидательно посмотрела на Айта.
– Хорошо.
– Но ты все равно болван! – Она развернулась и, дойдя до постели, задернула занавеску.
– Женщины, – усмехнулся Айт.
Дерин бросил на него взгляд, в котором удивление боролось с сомнением.
– Так что, – Айт встал рядом с ним и посмотрел на грозовую тучу, приближающуюся справа, – ты теперь в нашей команде, напарник?
– Напарник? В вашей команде? Ну-ну.
– Конечно! То есть ты и раньше был в нашей команде, но… условно, – нашелся Айт. – Теперь-то тебе нечего скрывать.
– Я и не скрывал. Просто… не говорил всей правды, а это разные вещи.
– Разумеется. – Айт хлопнул его по плечу.
– А вот этого не надо.
– Ээ, прости, напарник.
– Этого тоже не надо.
– Вместе с мнимым пьянством ты растерял остатки чувства юмора? – обиделся Айт. – А я так надеялся, что этот случай нас сплотит! Из нас выйдет отличная команда!
– Просто команда мечты, – хмыкнул Дерин.
– Именно! И теперь, когда ты, конечно же, простишь нам тот долг…
Дерин вздохнул.
– Так и думал, что этим кончится, – сказал он.
– Неправда, все только начинается.

_________________
Немного об именах:
Айт (Aedd) – от ирл. имени Áed (гаэльск. áed – «огонь»)
Крэддок (Craddock) – от имени Caradog – Caradoc, Cradoc (от валл. cariadus – «любимый, дорогой»)
Дриши (Drysi) – от валл. drysien – «терновник, боярышник»
Дерин (Deryn, Deryne) – от валл. aderyn – «птица»
Малком – Мэлколум; англо-шотл. Малколм от гаэльск. Mael Coluim «служитель св. Колумбы»

---

день, когда я бросил Годвилль.

оба годвилля. насовсем.
фуууух!

---

моё! мне! у-ня-ня!

наверное, первый раз в жизни кто-то написал что-то на основе моего рисунка. это так необычно и очень приятно. праздник, однозначно!
отдельный плюс - моим безымянным героям придумали классные имена. для меня это много значит))
чуть позже выложу черновики и свою версию персонажей. вот тогда и похохочем (с)

26.03.2013 в 06:10

Пишет  orig-revers:

Заявка № 43
Название: Лес Чудес
Автор: Ев.АнгеЛ.ина
Артер: RaetElgnis
Размер: около 9 730слов
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: G
Саммари: Они надеюсь, что это их последнее путешествие. Он не знает, что это его последнее дело. Причудливая судьба сводит их на одной тропинке.
Предупреждения: нет

- Дарий, а там будут бабочки? – тихо спрашивает маленькая девочка.
- Конечно, будут, - легкомысленно отмахивается рыжеволосый парень.
- Ну тогда ладно, - девочка берет в руки путеводитель и четко произносит, направив острие прибора в пространство, ни на что толком не указывая: - Меридиан. Лес Чудес. Западная опушка.
Минуту ничего не происходит, но путешественники не волнуются: прибору надо время, чтобы настроиться.
Вдруг раздается нетерпеливый стук в дверь:
- Именем королевы, откройте! – грозный бас разносится по маленькой квартирке на окраине.
- Полиция, - испуганно шепчет девочка и со страхом смотрит на по-прежнему весело улыбающегося друга.
- Успеем, - кивает тот. – Смотри, началось.
Воздух в точке, куда указывал путеводитель, сгустился, постепенно закручиваясь в вихрь, но ветра не было. Констебль снова повторил свое требование, но его уже не слышали: переход начался. Когда воздух сгустился настолько, что стал черным, на поверхности появилось светлое пятно, постепенно расширяющееся… Пятно доросло до размера кошки, и только тогда стало ясно, что по ту сторону. Цвета закатного неба трава, на кустарниках растут невиданные цветы, а с лиственных деревьев свисают настоящие лианы. Лес чудес, Западная опушка, опознали путешественники местность.
- Готова? – спросил Дарий.
Девочка молча кивнула, и первой шагнула в окно, выросшее до роста человека. Дарий поднял саквояж с их вещами и последовал за ней. Путешественников, казалось, нарисовало невидимой рукой художника над полянкой на невысокой высоте. И только тогда, когда ступни Дария коснулись розоватой травы, окно, тихо зазвенев, лопнуло.
Ворвавшийся в квартиру констебль увидел только исчезающие на глазах пузырьки.
- Ушли! – выдохнул мужчина и стукнул по столу с досады. Старая мебель не выдержала его силы и развалилась, подняв облако пыли.

***
Винсент Ван Райдель сидел за столом и внимательно изучал отчет констебля. Подозреваемый в нелегальной продаже артефактов Дарий Лис снова ушел.
- Ловкий лис, - сказал самому себе Винсент.
За Дарием он гонялся уже года два. Как только появился на черном рынке Мадоу молодой да удачливый одиночка. Его взяли тогда чисто случайно. Парню удалось скрыться, но Ван Райдель с тех пор стал внимательно наблюдать за Дарием, собирая на него документы. К сожалению, Лис – контрабандист хитрый, на него не было никаких прямых улик, только косвенные, только слухи. Но и это обрывки знаний дотошный Ван Райдель собирал в песочного цвета папку.
Шеф уже пожалел, что взялся за такое дело – явный висяк. Винсент успевал в последний момент, только и увидеть кисточку аллегорического рыжего хвоста. Но и отдавать абы кому не хотелось, досье на Лиса было предметом гордости, и полицейский все еще хотел посадить парня за решетку.
В дверь постучали, отвлекая от не таких уж и приятных воспоминаний.
- Войдите, - Ван Райдель принял позу, соответствующую занимаемому положению.
Его повысили до начальника отдела полгода назад, а Винсент все никак не мог привыкнуть, рвался расследовать дела, работать «в поле». Дня три назад позвонили из Бюро – их интересовал Дарий Лис. Ван Райдель пригласил сыщика к себе, понимая, что это вероятно не совсем тот ответ, на который рассчитывали в Бюро. Но не мог же он оторваться от дел и плыть через три острова?! Дел по горло, Душитель объявился. Снова. Поэтому если что-то кому-то надо от Ван Райделя, тот идет к Ван Райделю, а не наоборот.
- Добрый день, Грегори Мартинсон, Бюро расследований, – в кабинет вошел высокий темноволосый сыщик в костюме-тройке. Он протянул Ван Райделю свой значок и карту.
- Приятно познакомиться, - строго кивнул детектив. – Вы делали запрос на дело Дария Лиса. Вот оно, - он кивнул на тонкую песочного цвета папку. – Могу поинтересоваться, почему Бюро занялось мелким контрабандистом?
- Прошел слух, что Лис планирует похитить реликвию королевской семьи, - подумав, сказал Мартинсон.
- Этот мелкий? – усмехнулся Ван Райдель.
- За этим мелким шлейф ограблений и перепродаж по всем островам, - заметил Мартинсон.
- Нежелание островов делиться информацией с другими помогает преступникам, - кивнул Ван Райдель, не единожды сталкивавшийся с такой проблемой.
- Точно, - подтвердил Грегори.
Ван Райдель намек понял и торопливо попрощался с сыщиком Бюро

***
Первые слова, которые Дарий услышал по прибытию, были произнесены Марикой.
- А тут солнышко малиновое, - сказала девочка, глядя на светило широко открытыми глазами.
«Плохая экология, обычная плохая экология», - напомнил себе Дарий, в очередной раз забыв об особенностях ребенка.
Плохая экология – не бич всех земель. Хорошая экология – это несбыточная мечта, идеальная картинка. Марика может смотреть на солнце, у нее синие волосы и талант открывать двери. Дарий же везучий человек, обычный человек – ни особых талантов, ни отличительных способностей, вроде приписываемого лисьего хвоста.
- За-ме-ча-тель-но, - по слогам произнес Дарий, улыбаясь ласковому светилу.
Малиновое солнце почти безвредное, никаких лекарств принимать не надо, мазей использовать тоже. Да и прививки сойдут самые обыкновенные – те, которые еще и детстве делали всем младенцам подряд. Остров дружелюбный, животные сплошь травоядные, ядовитых хищников и прочих хищников водится мало. Зато метко.
- Дарий, а что мы ищем здесь? – спросила Марика.
- Одну древнюю красивую вещь, которую по легенде уронила королева Беррил, когда путешествовала в этих лесах. То ли диадема, то ли кольцо, то ли просто цепочка с камнем.
- А, - разочаровано протянула девочка. Она надеялась, что на Меридиан они прибыли отдохнуть, может, оторваться от погони. Ван Райдель их почти-почти настиг из-за желания Марики остаться подольше в мире: наступало время вступительных экзаменов в школы. Девочка очень хотела учиться.
- Послушай, - Дарий опустился перед нею на колени, - эту вещицу заказал сам Император. Помнишь, я пропал на два дня? – Марика кивнула. – Я выяснял личность заказчика, не могу же я брать заказы неизвестно у кого, - подмигнул парень. – Вот и получается: если мы найдем вещь Беррил, сможем уйти в тень. Ты же хотела учиться, да?
- Хорошо, - Марика улыбнулась. – Тогда пошли.
И она первой зашагала под сень деревьев. Дарий взлохматил челку, с вздохом поднял саквояж и отправился вслед за спутницей. Путь предстоял неблизкий, а что искать – неизвестно.
Да и на метафорическом хвосте висела полиция. И люди Императора, который не мог допустить, чтобы кто-то узнал о его сделке с таким парнем, как Лис. Даже сам Лис. Контрабандист должен замолчать навеки.
Что же такого интересного скрывает Лес Чудес?

***
Грегори Мартинсон – подающий большие надежды детектив. С блеском закончив разведывательную академию, пройдя подготовку в армии Его величества, он нашел свое призвание. Работу свою Грегори любил и очень ею дорожил. Его честность, как и используемые методы, уже становились легендой. Дел, которые не смог бы распутать Мартинсон, не было, как и преступников, сумевших скрыться от правосудия в лице детектива.
Дарий Лис - достаточно известный в узких кругах контрабандист. Парень появился сравнительно недавно – в Бюро и дела на него не завели. Один из информаторов рассказал слух, что Император-де разыскивает нечто времен королевы Беррил и бросил на поиски новенького мальчишку – редкого умельца. Поговаривают, что этот Дарий Лис – всамделишный оборотень, поэтому так хорошо находит редкие вещички.
Дело поручили Мартинсону, с пометкой: «Лиса – за решетку, найденную вещь – королеве». Бюро сомневалось, что Лис найдет то, что ищет, но на всякий случай… Марта, секретарша Шефа, рассказывала, что тот получил приказ свыше – доставить вещь королеве. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Единственная зацепка и та сбежала. Все, как обычно.
Грегори привык досконально изучать своего противника. Поэтому сделал запросы в полицейские управления на всех островах – сначала на имя Дарий Лис, потом об артефактах и картах времен королевы Беррил. На имя Лиса отозвался лишь Винсент Ван Райдель из Мадоу. В то же время аналитики Бюро просматривали все дела о похищенных и пропавших артефактах, выискивая среди них те, которые могли бы заинтересовать Лиса ранее. Где-то же он начал свою карьеру. Высока вероятность, что на своей родине.
Папка Ван Райделя помогла Катрин – прикрепленному к Грегори эксперту – найти сходство.
- Вот оно, - она протянула Мартинсону изображение древнего золотого кубка. – Возможно, это первая сделка, проведенная Лисом.
- И где продано? – спросил Грегори.
- На острове Мизерабль, город Кива, - ответила Катрин. – И это все, что мы знаем.
- На месте узнаю больше, - кивнул Грегори.
На Мизерабле живет весьма свободолюбивый народ, который с большим удовольствием вырежет язык, чем расскажет о чем-то «людям с материка», то есть кому-либо из правительственных агентов, даже своим собственным констеблям. Поэтому на Мизерабле закрывали глаза на некоторые методы, что строго запрещенные на других островах.
К счастью, у Мартинсона есть друзья по обе стороны закона на острове.
Собраться – дело пары минут: значок, деньги, оружие, идентификационная карта. Билет на скоростную яхту Катрин заказала заранее. Плыть предстояло пару часов, поэтому Грегори захватил исторический опус о королеве Беррил. Найденный опять же в связи с расследованием.

***
За свою плодотворную жизнь Дарий успел побывать и в джунглях, так что прогулка по лесу не должна была его смущать. Тем не менее, он злился. Лес Чудес не зря так называли. Мягкое название не соответствовало чудовищному характеру игривого выросшего ребенка – сознание детское, а возможности взрослые. За такие шутки в Лес ходили немногие чудаки. Местные дальше опушки не ходили, да и зачем? Красивых мест много, а что там дальше – одним лишь ухау известно.
Ухау – это не боги и не духи, а люди, выбравшие по каким-либо причинам Лес Чудес своим домом. Говорят, сюда отправлялись и преступники, и дети богатых родителей, и зажиточные крестьяне, и маленькие дети. «Лес позвал», - отвечали те немногие, не утратившие связь с внешним миром. Они не видели причин возвращаться к той жизни, даже к любимым прежде вещам и людям. Обычно в Лес уходили по одиночке, бывало, что семьями, но редко – парами.
С трепетом Дарий ожидал препятствий. Он и Марика – не случайные спутники, идущие к одной цели, а партнеры. Будь синеволосая девочка старше, Дарий мог влюбиться в нее. С ее пяти лет, Марика для Лиса – напарница, сестра и очень верный друг.
Источники говорили об одном: в Лес Чудес нельзя идти связанными какими-либо узами. Сам Лес против такого. Найти кого-то среди ухау – да, но если придти парой – высокий шанс не пережить путешествие в поселение.
- Дарий, Лес говорит со мной, - Марика обернулась. Девочка шла впереди, так как каким-то чудом ориентировалась в Лесу.
- И чего он хочет? – с неподдельным интересом и тревогой спросил Дарий.
- Чтобы я бросила тебя и шла к нему. Здесь, под сенью Его листвы, мне будет лучше, чем во всем остальном мире, - простодушно поведала Марика. – Я так поняла его образы.
- Хочешь этого?
- Нет. И сказала Лесу.
- А он?
- Рассердился.
- Эх! Не повезло. Марика, послушай, тебе стоит вернуться. Очень опасно путешествовать вдвоем. Давай, как обычно?
- Я тебя не брошу! И ты обещал! – притопнула ногой девочка. – Я объясню все Лесу, он хороший, он поймет.
Дарий многое мог сказать об обещаниях, но не стал. Из-за своих личных причин он не давал обещаний, которых не смог бы сдержать. Особенно близким людям.
Они продолжили путь, который с каждым шагом становился все более запутанным и тернистым. Кое-где им приходилось продираться сквозь кусты, пролазить сквозь крошечные отверстия и прыгать через глубокие ямы, но храбрые путники не сдались и упрямо продолжили свой путь.
Вскоре дорожка вывела их к огромной поляне, посреди которой стояло величественное дерево.
- Это Дух Леса, - объяснила Марика. – Он хочет поговорить с тобой.
- И что надо делать?
В Дарие не было и искры магии, и он не знал, как сможет поговорить с исключительно волшебным существом, не имеющим тела.
- Встань у ствола, - передала Марика слова Леса.
Оставив возле ног девочки драгоценный саквояж, Лис подошел к стволу дерева.
- Ближе, - раздался голос Марики. - Обними его.
С опаской Дарий подошел ближе, неохотно обнял дерево. Порыв ветра толкнул в спину, вынуждая прижаться к шершавому стволу, и Дарий пропал.

***

Опуса – Грегори никак не мог вспомнить правильное слово – как раз хватило до Кивы. Портовой город Мизерабля мало чем отличался от остальных портовых городов. Тот же въевшийся в мостовые запах рыбы и соли, морской бриз и туманное небо. На Мизерабле полный солнца день редкость. Северное море – суровое, оно воспитывает таких же суровых моряков. Мизерабль руководствуется больше местными традициями, принявшими форму закона, чем Сводом законов семи островов. Не сказать, чтобы остальные острова следовали Своду, но на Мизерабле неповиновение приняло совсем иные формы, они показывают, где видели этот Свод и все остальные острова. За эту честность в душе Грегори их уважает.
Сложно поверить, что в таком городе родился хитрый и ловкий контрабандист Лис.
Приятель из местного управления ждал на пирсе.
- Удачный день для рыбалки, - поприветствовал он Грегори.
- Да, неплох, - поддержал его Мартинсон, совершенно не разбирающийся в рыбной ловле.
Незаметно приятель передал тонкие листы бумаги, пожелал приятного времяпрепровождения в Киве, и был таков. Да, люди Мизерабля – занятой народ, им некогда посидеть, выпить чашечку кофе, поболтать про жизнь, рыбалку и улов.
Зайдя в первое приличное кафе – довольно уютное для Мизерабля – продрогший на ветру Грегори заказал себе горячий бутерброд и чашку кофе. Услужливая официантка принесла заказ быстро и незаметно.
Грегори погрузился в отчет. Три страницы, четким каллиграфическим почерком была приведена информация о Лисе. Приятель выбрал самое важное, то есть – начальную точку встречи с Лисом. Или не выбрал, а по всеобщей нелюбви не стал рассказывать всего. Ну и ладно. Посмотрим, что есть у местного управления на контрабандиста.
Впервые замечен при попытке продажи золотого кулона. Ювелир оказался тем, кто изготовил украшение и прекрасно знал того, для кого его делал, поэтому вызвал стражей порядка. Дарий всячески отрицал, что кулон ворованный, утверждал, что ему его подарил друг. Украшение принадлежало профессору истории Вольфгангу Райду («погиб при невыясненных обстоятельствах за два месяца до описываемых событий» вывела чья-то рука слева на странице). Лис убеждал, что Райд – его учитель, и оставил на попечение свою дочку, а чтобы позаботиться о ней велел продать кулон, даже составил на этот случай заверенное завещаение и акт про передачу опеки. На следующий день Вольфганг пропал, Дарий искал учителя, пытался связаться с его родственниками, а в итоге решился продать кулон: работы у него не было, сбережений тоже. Версия подтверждалась Марикой Райд – маленькой дочкой профессора. «Да, папа оставил меня Дарию и отправился за бабочками», - говорила малышка. И, конечно же, тем самым актом, которому пришлось поверить.
В связи с невозможностью доказать вину или невиновность Лиса, его и Марику отпустили. Следы парочки затерялись.
- Придется проведать ювелира - как там его? – Крузо, - пробормотал Мартинсон.

Почтенный Гюстав Крузо проживал в центре города. Витрина его лавки переливалась в лучах выглянувшего из-за туч солнца. Толкнув дверь, Грегори услышал мелодичный перезвон колокольчиков. Из подсобки на их звук уже выходил хозяин.
- Гюстав Крузо, ювелир, чем могу помочь? – вежливо кивнул хозяин лавки.
- Грегори Мартинсон, я ищу своего друга, Дария Лиса, - если он представится полицейским, Крузо не скажет ничего. – Три года назад он оправил мне письмо, но я был слишком далеко, чтобы ответить. В письме он говорил, что отправится к Вам. И это последнее место, где я могу что-то узнать о Дарие.
Ювелир задумался, окинул прищуренным взглядом фигуру сыщика и неожиданно сказал, кивая на подсобку:
- Зайдите.
Когда Грегори вошел, Крузо приставил к его затылку пистолет.
- Кто ты и зачем ищешь Лиса? – строго спросил почтенный мастер.
- Грегори Мартинсон, друг Дария, - терпеливо повторил Грегори. – Ищу, потому что потерял связь. Я кое-что должен Дарию и хочу отдать долг.
Гюстав быстро и решительно осмотрел Мартинсона и нашел карту, подтверждающую личность, и пистолет. Зная, куда он пойдет, Грегори оставил значок в номере гостиницы.
- А пистолет зачем?
- Времена неспокойные, не каждый владеет магией, - пожал плечами Грегори. Что правда, то правда. Законом разрешено покупать оружие гражданским, на Мизерабле редкий местный не имел ствола при себе. То, что Грегори, как и каждый сыщик Бюро, владел магией, знать Гюставу совершенно не обязательно. К сожалению, Мартинсон не мог применить гипноз, ему нужно было смотреть в глаза Крузо. - Можно мне повернуться? – спросил, не особо надеясь на положительный ответ.
- Ну поворачивайся, - хмыкнул ювелир.
Стоило им увидеть глаза друг друга, как разгорелась схватка. Взрывов и фокусов не было, ментальная магия – вещь незаметная и незаменимая. С одной стороны – молодость и тренированность, с другой – хитрость и опыт. Это на первый взгляд. На второй же… Мартинсон был не парнем, выучившим фокус, а сыщиком Бюро. Подобные схватки стали привычным делом, поэтому Крузо потихоньку сдавал свои позиции.
Пот выступил на лбу дуэлянтов, руки ювелира затряслись мелкой дрожью. Грегори победил. Лицо Крузо расслабилось, ушла напряженность, глаза стали пустыми.
- Кто такой Дарий Лис? – задал свой первый вопрос Мартинсон.
- Друг и ученик Вольфганга Райда, насколько я знаю, - Крузо еще пытался бороться. Долго Грегори не выдержит, а какие вопросы задавать, чтобы получить полные ответы, одному морю известно.
- Что за золотой кулон, из-за которого ты сдал Дария стражам? Где он?
- Кулон времен Беррил. Райд нашел его, но продавать не хотел, а тут такая удача – мальчишка не знал точной его ценности.
- И ты сдал его.
- Хотел предложить сделку, но Лис хитрый и борзый, не сработались бы.
- Почему пропал профессор?
- Говорят, ушел за новыми сокровищами.
- Куда?
- Только мальчишка и знает.
- Где жил профессор?
- Там ничего уже нет, - усмехнулся Крузо. – Все вопросы, друг?
- Один. Откуда приехал профессор?
- Из ниоткуда, - усмешка победителя не покидала тонких губ ювелира.
Понимая, что большего он не добьется, Грегори ушел. Крузо сказал правду в одном – проверять дом, где жил профессор Райд, не было смысла. Если там побывал сам ювелир, искать нечего. Да и дом наверняка сдавался, если это была не комната в гостинице. А вот проверить прибывающих имело смысл.
Грегори не рассчитывал на такую удачу – сразу же попасть на след и Лиса, и кулон времен королевы Беррил. Стоило спросить Крузо, куда пропал артефакт, но толку-то. Уже продан, лежит в частной коллекции либо на чьей-то нежной шейке. Кулон – дело другое, важнее тот факт, что Лис знает, где искать другие вещи времен Беррил.
Из опуса – историческая справка? – сыщик узнал, что Беррил была королевой скрытной. Времена тогда были опасными, толковых магов, открывающих пути, на службе не было, поэтому королева и ее свита путешествовали инкогнито, в строжайшей тайне. Но, к счастью, таких путешествий было всего три. И на одном из маршрутов королеву убили. Тело подкинули на главную площадь замка, на королеве было драное платье – ни печатки, ни украшений, ни записки, кто и зачем. Облегчать жизнь мстителям убийцы не собирались.
Из всего вышесказанного следует, что профессор Райд – Грегори вспомнил, это его книжку о королеве читал – каким-то образом нашел последний маршрут Беррил, а там его ждали сокровища. Профессор взял кулон для дальнейших исследований, проверил, догадки подтвердились – Райд нашел “золотое” место. Находкой поделился с ближайшими сподвижниками – учеником и тем, кто проводил экспертизу. «Надо поручить Катрин найти эксперта», - сделал мысленную пометку Грегори.
Путь самого сыщика лежал через гостиницу (захватить вещи), к архиву порта – не может такого быть, чтобы не было записи о прибытии. Люди Гюстава, может, и проверили, но скорей всего Крузо соврал – к тому моменту он едва ли был под гипнозом.

***
Дарий осознал себя в каком-то медовом тягучем пространстве. Вокруг мягкий свет, бесконечность и беззвучность. Мед – чистый, почти прозрачный, тягучий, желтый, сладкий. Как на настоящей пасеке. Казалось, стоит поднять голову, оглядеться и увидишь длинные стройные ряды ульев и гудущих пчел над ними, ощутишь ласковое летнее солнце, почувствуешь сухую и крепкую руку старого пасечника на плече. Видение было слишком ярким, и Лис попытался оглянуться назад. Никого. Только очередная темнеющая вдали бесконечность, пронизанная странным успокаивающим светом.
- Эй! Есть тут кто? – закричал Дарий.
Своего голоса парень не услышал, да что там голоса! Он и рот-то не открыл. Смутно понимая, что ситуация не обычная и он должен был бы ощутить страх, Дарий оставался спокойным и умиротворенным. Даже слишком. Мед, гудущие пчелы, теплая рука пасечника… Воспоминание затягивало, лишало воли, звало отказаться от себя-контрабандиста и остаться в этом спокойном мире.
Лис попытался стряхнуть с себя наваждение, вызывал в памяти Марику, Вольфа, первую продажу, свой страх, когда узнал, что друг пропал, отчаянье, когда понял, что им с Марикой не на что жить, а старик ювелир отправил в тюрьму. Ничего не было, даже отголосков должных бушевать чувств. Это было странно и страшно, но окружающая действительность не настораживала. Тогда Дарий попытался взмахнуть руками, сделать шаг, да хотя бы согнуть руку! Снова ничего, тела не было, просто не было. Оно не ощущалось, будто Дарий Лис – это странный сон этого места, чудовищно реальный, но всего лишь сон. И теперь Дарий или сознание бывшее Дарием, что точнее, проснулось.
С этим парень смириться не смог. Паника подступила к горлу, Лис захлебывался, пытаясь кричать в беззвучном пространстве, сбивал ноги, делая шаги, и не дышал.
Сколько это длилось, он не знал, времени в медовом раю не было. Умиротворение осталось на краю сознания, готовое вернуться, как только Лис бросит бесполезную борьбу с пространством. Паника волнами набегала на сознание, придавая сил. Постепенно появилась решимость, упрямство и жажда познания.
Лис замер. Понемногу уходила паника, но умиротворение не спешило покидать границы и ждало.
- Есть тут кто? – спросил в пространство Дарий.
Если и был, то он Дария не слышал. Вспомнив все, что рассказывал Вольф и Марика о речи с волшебными созданиями, Дарий вызвал в голове картинку дерева – Духа Леса Чудес и послал ее, отпихнул вперед. Ответа не было. И правильно, Дарий не владел и рудиментарными зачатками магии.
А что если он спрашивает неправильно?
Дарий представил себе Марику – ее синие волосы, веселые глаза, тихий и строгий голос, облик семилетней девочки и светлое платье с рюшами.
- Марика!
В ответ пришло удивление и его собственное “фото”.
«Фух, - облегченно выдохнул Дарий. - Дозвался».
Следующая картинка – медовое пространство – отправилась вслед за первой. «Что это? Где я?» - безмолвно спрашивал Лис у своей единственной помощницы.
Ответа пришлось ждать долго. Затем кадры замелькали перед глазами.
Вот Дарий подходит к дереву. Ветер его толкает в спину. Марика ждет, уверенная, что с ее другом будет все в порядке. А в следующую минуту перед глазами девочки пролетает бабочка – яркая, разноцветная, очень похожая на те, что рисовал в своем блокноте папа. Марика побежала за бабочкой. Та уводит ее в лес. Незнакомая, но симпатичная женщина собирает ягоды на поляне. Марика идет к ней. Женщина что-то говорит, убеждает, берет девочку за руку. Нет! Черный кадр. Марика бежит через лес, ее страшно и она волнуется за Лиса. На поляне одиноко стоит саквояж. Дария нет. Горько, обидно, плохо. Обманул! Лжец! Марика подбегает к дереву и колотит его по стволу, что-то крича. Кто-то зовет Марику, она видит ту женщину, объясняет ей что-то. Незнакомка качает головой, Марика в бессилье закусывает губу. Темнота.
- Так вот на что похожа мысленная речь! – удивленно восклицает Дарий.
Кадры-воспоминания очень яркие, объемные, он чувствовал себя Марикой, но в то же время осознавал, что видит более реалистичную кинокартину, чем та, увиденная ими год назад в столичном театре.
Значит, это дерево что-то сделало с ним, куда-то утянуло.
Дарий посылает Марике свою уверенность, что все будет хорошо. Первым делом надо было успокоить девочку, а уж потом – думать, как выбираться отсюда.
Незнакомка говорит что-то Марике, показывает жестами, убеждает куда-то пойти, там хорошо. Нет! Марика сидит у дерева и ждет Дария.
Дерево! Дух Леса!
Дарий кричал в пустоту – гневно, требовательно. Он хотел, чтобы его отпустили к Марике.
Слабая заинтересованность мелькнула на границе сознания.
Собравшись с духом, Дарий стал говорить. О Вольфе, об их с Марикой мытарствах, об Императоре и вещи королевы Беррил. Им нужна была только вещь, потом они уйдут и не побеспокоят Лес. Марика будет скучать без него, а ей всего семь, она хочет жить там, с другими детьми, учиться, стать такой, как отец.
Отпусти, пожалуйста.
К концу рассказа разболелась голова. Дарий знал и не знал одновременно, как говорить, что думать, какие картины в голове представлять, чтобы его поняли правильно и отпустили.
Безразличие. Холодность. Там враждебный, чужой мир с жуткими машинами, окутанными шипящими облаками, грохочущими по железным дорогам. Здесь – хорошо и тихо, спокойно. Здесь Марике будет лучше. Она – создание этого мира.
Нет. Там, в том мире Марика выросла, там ее дом, ее семья. Каким бы ни был прекрасным этот Лес, там, за окраиной, их дом.
Эту мысль – что Лес замечательный, но их дом не тут – Дарий изо всех сил пытался донести до собеседника, возможно, того самого Духа Леса. Но Лес молчал, как будто Дарий ни с кем и не говорил.
Усталость подкралась незаметно. Марика не отвечала, Лес молчал, а Дарий извелся бы от тревоги, если бы мог испытывать это чувство здесь.
«Хорошо», - сказал, наконец, Лес.
И Дария завертело-закружило. Он снова потерял сознание.
- Дарий! Дарий! – из темного далека, из блаженной пустоты его звал чей-то смутно знакомый голос. – Проснись ты! Очнись! Дарий! – голос звенел от сдерживаемых слез, от страха и радости. Голос звал и звал, повторял, не останавливаясь, одни и те же слова.
- Я слышу тебя, Марика, - Лис вспомнил голос и его обладательницу.
- Дарий! – всхлипнула девочка и разрыдалась.
- Ну-ну, все хорошо, - парень не знал, как успокоить малышку и просто ждал, поглаживая ее по дрожащей спине.
В небе над ними сияли незнакомые цветы, оранжевая луна гордо красовалась в центре, не давая, впрочем, света. Всхлипы с икотой прошли, Марика затихла и заснула, утомленная полным тревог днем. Вольф пытался как-то объяснить про созвездия, но Дарий, дурачась, коверкал слова и названия, передразнивал профессора и всячески веселился. Поэтому, пользуясь возможностью, Лис любовался звездами и сам не заметил, как уснул.
Утром их разбудила та самая знакомая - незнакомая женщина из воспоминаний Марики.
- Меня отправили проводить вас Путем королевы, - сказала она.

***
На таможне никто ничего не знал, записей не было. Казалось, что такой человек просто-напросто не прибывал на остров. Зато скрупулезность в изучении бумаг принесла неожиданную зацепку. Профессор отправился на остров-заповедник – Меридиан.
Меридиан – или Срединная земля – старейший из известных островов. Остров-курорт и в то же время опасное место. Сочетать несочитаемое, собрать на своих просторах все – так цель, которую поставила перед собой земля. Все остальные вышли из глубин Меридиана, корабли и утлые лодчонки, магия и простая удача разносили людей по всему свету. Мало кто вернулся на остров, предпочли остаться на чужих берегах. Что и почему погнало людей прочь из насиженных мест – неведомо, коренные жители отказываются отвечать на этот вопрос, а туристы предпочитают не задерживаться. Исследователи – после десятков неприятных случаев – сменяют друг друга каждые семь лун. Во избежание.
Меридиан – страшное место. Странное. Загадочное.
О нем рассказывали сказки, даже когда позабыли саму дорогу к Срединной земле. На остров не мечтали вернуться, но иногда он сам звал.
Да, королева Беррил могла путешествовать через остров. Срединная земля не зря Срединной зовется. Этот почти идеально круглый остров лежит на пересечении морских путей. Точно в центре, как высчитывали астрологи и географы.
Написав письмо Катрин и отправив его с самым быстроходным курьером, Мартинсон купил билет на корабль, следующий к Меридиану. Служба в Бюро давала некоторые преимущества. К примеру, не требовалось справки от врачей, что можно посетить неустойчивую экосистему Меридиана – всем сыщикам в обязательном порядке делали прививки. И не такие, как гражданским, а все возможные и строго по графику – мало ли куда занесет расследование, нужно быть готовым ко всему.
Плавание заняло меньше времени, чем путешествие к Мизераблю. С легким сердцем Грегори оставил Туманный остров и поплыл навстречу причудливому Меридиану.
На почтовой станции его уже ждало письмо от Картин.

Дорогой сыщик,
Вы большой чудак, - писала она. – К Вашему счастью, я работаю с Вами слишком долго, чтобы удивляться запросам.
Вы были правы, профессор Вольфганг Райд - крупнейший специалист в истории времен королевы Беррил. Он написал несколько трудов на эту тему (полный список и краткое изложение в приложениях). Также я нашла и допросила студенческого друга профессора, который сообщил, что Райд был натурой эксцентричной и увлекающейся, но очень постоянной; думал будущий профессор только про науку, а единственной его женщиной была Беррил – никакими другими он не интересовался. Мужчинами, впрочем, тоже. Копию допроса мистера Слима предоставила в приложениях.
Теперь к следующему. Вольфганг Райд никогда не состоял в законном браке. Мало того, по документам у него нет дочери. И быть не могла, так как профессор абсолютно бесплоден (анализы на этот счет говорят однозначно, выписка из медицинской карточки опять же приведена).
Эх, была бы у нас настоящая фамилия Лиса… Подозреваю, что он сирота из тех побирушек, что слоняются по улицам и живут без документов, пока не попадаются на преступлениях.
Детей, родивших на Мизерабле семь лет назад, все еще проверяю. Ответа на запрос не было (какое счастье, что записи о рождении – хранятся в Большом архиве!).
Засим прощаюсь. И желаю удачи.

Катрин

p.s. рекомендую посетить Лес Чудес.

К рекомендациям Катрин следовало прислушаться. Девушка редко ошибалась и никогда не говорила, откуда берет информацию. Подозревать в Катрин пророческий дар – бессмысленно, все пророки, провидицы и прочие предсказатели регистрируются и удерживаются в пансионах. Никто из них не может находиться на государственной службе и контактировать с кем-то из внешнего мира. Впрочем, Катрин из тех, кто сумел бы обойти систему.
Спустя несколько дней Грегори посетит Лес. Но не раньше, чем соберет данные о нем, прочитает все отчеты и дождется вестей о девочке.
Отправив Катрин телеграмму сообщать все, что узнает, Мартинсон отправился искать приличную гостиницу. Настолько приличную, чтобы в ней можно было жить и не спустить все деньги.
Поиски увенчались успехом достаточно быстро. Вскоре сыщик поглощал вкуснейшую кашу и скушал байки про остров.
- Рыжий… в Лесу… - донеслись до него обрывки разговора.
Еще один знак. Все дорожки начинают вести в Лес Чудес.
- О чем Вы рассказываете? – Грегори обернулся к мужчинам, ужинавшим после тяжелого трудового дня. Люди в Меридиане не отличались от остальных людей, только более привязаны к своей земле. Если говорить о тех, кто общается с приезжими.
Разговорить мужиков труда не составило, пару пинт пива, немного вопросов, и вот уже Грегори выслушивал рассказ о рыжем парнишке, появившемся на околице Леса Чудес. Никакой девочки с ним не было:
– Да разве я не заметил бы синеволосую мелкую?!

***
Незнакомка представилась Аглаей. Она была ухау, говорила мало, шла быстро, привалов не делала. Ко второму часу Марика едва переставляла ноги, не успевая за провожатой, поэтому Дарий взял ее на руки. Вскоре выдохнулся и он. Нести и саквояж, и Марику было сложно, хотя они были довольно легкими по отдельности.
- Можно сделать привал?
- Нет.
- Медленнее идти?
- Нет.
- Тогда мы никуда не идем, - озвучил очевидную истину Лис.
Дарий остановился у удачно обнаруженного пенька, посадил на него Марику, поставил саквояж и сел рядом. Аглая продолжила путь в одиночестве. Быстро заметив отсутствие путников, ухау вернулась и грозно нависла над спокойным Дарием.
- Надо идти, - сказала она спойно и грозно.
- Нет, - голос Дария был не менее спокойным.
Лис аккуратно достал из недр саквояжа бутерброды. Один передал Марике, а во второй впился сам и замычал от удовольствия. Ничего в подлунном мире не сравнится со вкусом еды после длительного голодания. И Марика, и он могли обойтись без бутербродов еще и этот день – приходилось голодать, всякое случается – но зачем отказывать себе в удовольствии совместить приятное и приятным? Позлить Аглаю и покушать. Мало ли когда удастся еще поесть.
Видя, что несносные чужаки не собираются продолжать путь, ухау зло выдохнула и сказала:
- Цель далеко, а ночью опасно, поэтому надо преодолеть за день путь.
- Есть ли безопасные места до?.. – тут же насторожился Лис.
- Вам нельзя там находиться, - отрубила Аглая.
- Нет так нет, - пожал плечами Дарий. Надеяться на то, что ухау проводит их в священные места бессмысленно. Надежда вообще глупое чувство, как говорил Джуффин Халли – один из случайно встреченных людей. Так что можно и продолжить трапезу. Эту ночь они пережили? Переживут и следующую. В крайнем случае, залезут на дерево.
- Марика устала. С такой скоростью она долго идти не сможет. В любом случае придется замедлиться. И мы не успеем, - Дарий всегда считал, что проще объяснить проводнику то, что хочет, нежели ждать, когда до него самого дойдет. И время сэкономит, и нервы.
- Я понесу ее, - подумав, предложила Аглая.
Дарий вопросительно посмотрел на Марику. Девочка отрицательно покачала головой. Ухау она страшилась и не доверяла, а вручать себя в руки подозрительной женщины… Она не глупышка!
- Значит, идем медленно, - заключил Дарий.
Аглае пришлось согласиться. Разделить трапезу она отказалась, зато терпеливо дождалась, когда чужаки закончат, а затем пошла, приноравливаясь к шагу Марики.

***

Не зря Меридиан считался курортным островом. Посмотреть здесь было на что. Вот Грегори и смотрел-рассматривал достопримечательности, все больше выпытывая о Лесе Чудес, связанных с этим местом легендах и прочих байках для приезжих. Даже покатался на воздушном шаре над зеленью крон.
Наконец, пришло письмо от Катрин, необычно короткое для нее.

Девочек с синим цветом волос на Мизерабле не рождалось. Зато на острове Крит шесть лет назад зарегистрировано около полусотни рождений с мутациями. Среди них несколько синеволосых детей. Ни один из них не носил фамилию Райд или имя “Марика”.

Сообщение вызывает вполне однозначный вопрос. И, как следствие, запрос.

Найти всех девочек по имени Марика от шести до восьми лет. С аномалиями или без. Проверь синеволосых критянок. Ушел в Лес. Операция на тебе. Все сообщения «до востребования», – телеграфировал Грегори.

Телеграммам на островах не доверяли, уж лучше, по старинке, птичья почта – буревестник, голубь или сизокрыл. Да и дешевле выходило. Мартинсон торопился: последний безопасный поход в Лес Чудес начинался завтра, ждать ответа от Картин времени не было совершенно.
Лес Чудес был одним из самых странных мест на Меридиане, даже для жителей острова. Пройти под его тень можно было только в сопровождении ухау и только в определенный период. Считалось удачей попасть на экскурсию в Лес. Этим шансом Грегори и хотел воспользоваться, чтобы выйти на Лиса. Амулет гостя не даст разрушительной ментальной силе Леса убить его, а хорошая маскировка обманет контрабандиста. Главное – все правильно рассчитать.
Одежду Грегори покупал заранее, четко следя за своим гардеробом. Зеленая куртка, коричневые штаны и мягкие сапоги. Все превосходного качества. Холщовая сумка через плечо, бритвенные принадлежности забыть в гостинице, как и опознавающие карточки, а вот пистолет взять с собой – мало ли что бродит по Лесу. В сумку – запас воды и еды, острый нож, тонкий прочный плащ и кое-что по мелочи.
Все.
Путешественник Грегори Мартин готов ко встрече с Лесом. Молодой, удачливый, авантюрный, поэтому бросившийся на поиски приключений. С картой Леса, выкупленной у перекупщиков.

Стоило заре коснуться верхних веток ели, как ухау появился у корней дерева. Путешественники уже ждали его. Оглядев пришедших отчаянных искателей острых ощущений, он молча протянул руку. Монеты заранее собрали в один кошель, который и отдали ухау. Никто не знал, зачем этим людям деньги остального мира, если они ничем не торгуют. Может, украшения делают и на деревьях вешают. Или в землю закапывают, чтобы те же деревья росли сильнее.
Кошель исчез в складках длинного травянистого цвета одеяния, и провожатый раздал всем кусочки древесной коры на нити.
- Ваша защита на этот день. Оденьте и не снимайте, - сказал ухау неожиданно мелодичным голосом. – Идти за мной по тропе, никуда не сворачивать, от группы не отставать. Впрочем, если вы на это решитесь, ответственности за вашу смерть я нести не буду. Всего хорошего и в добрый путь, - провожатый шагнул в тень листвы. Туристы гуськом двинулись за ним.

***
Определять время среди деревьев с густыми кронами сложно, но можно. Они шли уже четвертый час, как раз наступило время обеда, но Марика молча покачала головой: «нет, не хочу». Девочка не привыкла к длинным пешим переходам, поэтому здорово устала. Она шла и шла, не думая, на автомате, обходила ямы и корни, перелезала через поваленные деревья, послушно шагала след в след за Аглаей.
Дарий же чувствовал себя прекрасно. Ему не хватало этого – почти беззаботных прогулок, сладкого нытья работающих мышц, шелеста крон и переговоров птиц. Он вдыхал воздух полной грудью и довольно улыбался, оглядываясь. Дома он днями играл в парке – почти заросшем и откровенно диком. В этом же парке он встретил своего будущего учителя.
Профессор Райд пришел отдохнуть перед лекциями, и шебаршение в кустах отвлекало. Так они и познакомились – пятнадцатилетний мальчишка и профессор. Лис не задумывался, нравится ли Вольфу общаться с ним, слушать немудреные мальчишеские истории и рассказывать свои. О дальних островах, о неразгаданных загадках и о сохранившихся чудесах. Приходит, рассказывает, значит – нравится.
Потом профессор пропал. Прошли недели, а Вольф не появлялся на их скамейке. Дарий сходил в университет, но его оттуда выгнали – оборвышу не место среди чистеньких стен науки. Знали бы они, кого выгнали!
Внук ныне покойного изобретателя, сын «известного столичного кутилы и мота», приемыш в семье. Никому не нужное дитя. Он не знал отца, зато тесно общался с дедушкой, научился разбираться «в винтиках и шурупах» и был совершенно счастлив. Пока дедушка не умер, а новые родственники не прогнали ублюдка. Перед смертью дедушка подарил свое самое большое сокровище внуку – путеводитель – уникальный прибор, сплав магии и науки, открывает двери в любое место, главное точно представлять, куда. И сказал, для того, чтобы он сработал Дарий должен найти свою вторую половину. Конечно же, внук пытался воспользоваться путеводителем, но ничего не вышло. Прибор не работал.
Из-за предков Лис и нашел профессора. Тот приходил в бывший дариев дом, а мальчик как раз проходил рядом. Кухарка Зои звала его откушать пирога – добрая женщина подкармливала сироту. Райд встретил его с радостью, рассказал о новом путешествии, о королеве Беррил и прочих чудесах. Он хотел побывать на Мизерабле, но его не пустили бы туда - у Вольфа аллергия на вакцину. Мир Мизерабля приветливее, чем врачам кажется, так что он может обойтись и без вакцины, главное – попасть.
Желая помочь другу, Лис отдал путеводитель, надеясь, что в его руках тот заработает. Профессор снова исчез и не появился, как договаривались через полгода на их месте. К тому времени, Дарий понял, что не следует ждать Вольфа. Тот, как и все взрослые, взял у него нужное и бросил мальчишку.
Ну и что? Дарий и сам не промах, не пропадет. И Лис путешествовал.
В третий раз судьба столкнула Вольфа и Дария в парке – благодушном парке столицы, с чинными господами во фраках и жеманными, но гордыми красавицами в длинных платьях. Все эти напыщенные болваны совершали неспешный променад, а Лис отдыхал перед трудовой ночью после полного забот дня. Вольф, как ни странно подошел первым, хотя Дарий его и не заметил, заговорил:
- Прости, мой рыжик, я совершенно забылся во времени, - он сжимал руку Лиса в своей. – Мне жаль, мне так жаль. Когда я понял, что полгода прошло, ты исчез, растворился. Так просто затеряться на островах, даже без путеводителя. Ты простишь меня?
Лис молча забрал свою руку и ушел. Он простил Вольфа давно, но обида теплилась – за то, что подвел, за то, что предал. Не так важен был путеводитель – зачем ему немагическому этот жезл, даже если он и найдет свою любовь? – как пренебрежение. И полная уверенность Вольфа, что Дарий простит.
Лис уже не верил людям. Вольф, как ни странно, сумел доказать, что он другой, что не отвергал Лиса, что банально забыл, увлекшись исследованиями. Райд со страстью отдавался каждому своему делу, и покориться его настойчивости было делом времени.
Лис сдался. О чем иногда жалеет. Зато эта дружба принесла в его жизнь Марику. Идеальную во всех отношениях девочку - добрую, умную, милую, находчивую и упрямую. Под сказочным платьем и кукольным личиком скрывался настойчивый и твердый характер. Упорство, с которым Марика шла к своей цели, поражало, как и ее наивность в некоторых вопросах. Впрочем, Дарий сделает все, чтобы девочка не расставалась со своими милыми иллюзиями. Марика стала тем самым камешком, которого не хватало в полноценной жизни Дария, идеальная вторая половинка, великолепная младшая сестренка.
- Дарий! – испуганно вскрикнула Марика.
Перед ней стоял, покачиваясь, путешественник. Каштановые кудри слиплись, глаза смотрели в пустоту – ни проблеска интеллекта, а руки тянулись вперед, то есть к замершей Марике.
- Помогите, - прошептал человек.
Первой среагировала Аглая, банально ударив незнакомца по голове. Тот кулем свалился к ногам синеволосой красавицы.
- Он жив, - вынесла вердикт та. – Дарий, он просил нашей помощи, - девочка жалобно посмотрела на старшего товарища.
«Как я могу ей отказать?» - подумал Лис, подходя ближе.
- Думаю, он просто устал бродить по Лесу, - пожал плечами рыжий.
- Нет. Он вдохнул пыльцу Рухх, - со знанием дела заключила Аглая. – Помочь может только сок калли, - со вздохом призналась она. Прекрасно понимая, что непочтительные чужаки останутся скорее с незнакомцем, чем пойдут дальше, Аглая предложила помощь.
- Где найти? – тут же спросил Лис.
- Ты туда не пройдешь, а девочка не вернется.
- Аглая, миленькая, прошу, принеси сок, - глаза Марики наполнились слезами.
- И скажи, что можно сделать, дожидаясь лекарства. Как облегчить страдания бедняги?
- Никак, - и резко развернувшись, ухау скрылась среди кустарников.
Перевернув незнакомца на спину, Дарий с Марикой попытались устроить его поудобнее и напоить водой. Первое удалось гораздо лучше, чем второе.
- Кажется, ему хуже, - встревожено заметила Марика.
- Мы может только ждать, - пожал плечами Дарий, которому не нравилось наблюдать за мучениями бедняги. А еще больше не нравилось, что Марика тоже смотрит на это.
Ждать пришлось долго. Ухау не возвращалась до темноты. Зачаточные знания о безопасном сне в Лесу помогли организовать подобие лагеря на одной из обычных полян. Когда перетаскивали в новое укрытие незнакомца, Дарий увидел необычный амулет в того на шее. Точно такой же висел на шее у Вольфа, когда тот собирался в свой самоубийственный поход. Так собирался, что путеводитель оставил Марике со словами: «Теперь он будет работать только в твоих руках».

- Вот, - появившаяся из ниоткуда Аглая протянула плошку с темно-желтым, остропахнущим соком.
- И что надо делать? – спросил Лис.
- Намазать на поврежденные участки.
- Марика, солнце, проверь саквояж – посмотри запасы, проведай путеводитель. В общем…
- Я поняла, - серьезно кивнула девочка. – Мне еще рано видеть голых мужчин. Но тебя-то я видела.
- Когда?! – воскликнул изумленный Дарий. Не помнил он, чтобы хоть раз показывался Марике без штанов, предел – без рубашки. Но девочка не ответила, предоставив памяти контрабандиста вспоминать все самостоятельно.
Аглая держала плошку с соком и отказывалась прикасаться к чужаку. Струпья у нее будут, или болезнью боится заразиться? Пришлось все делать самому Лису. И раздевать незнакомца, и искать следы, и смазывать вязкой жидкостью кожу. И опять одевать.
- Не понимаю, что вы находите в игре в куклы, - ворчал он.
Благоразумная Марика, не смотревшая в его сторону, заметила:
- Куклы легкие, маленькие. А ты человека раздеваешь. Бессознательного.
- Спасибо, утешила, - саркастично произнес Лис.
- Избавлять других от лишнего – твоя работа, - пожала плечами девочка.
На это у Дария не было и что сказать. И как такое чудо с ним путешествует?
- Теперь ждать до утра, - сообщила ухау, когда Лис надел куртку на бедового незнакомца.
- Ждать, значит ждать, - не расстроился тот. – Ночка длинная, глядишь – и помрет.
- Без ведома Леса никто не умирает, а человек этот – гость, под защитой крон, не умрет, - ответствовала Аглая.
- Как ты узнала, что он «под защитой крон»? – скопировал тон ухау Лис.
- Амулет, - указала пальцем на кругляш коренная лесная жительница. – Мы такие даем всем, кто хочет посетить Лес. Экскурсии проводим.
- Далеко экскурсионная тропа от нас? – без задней мысли поинтересовался Лис.
- Далеко, - подтвердила Аглая. - Практически на другой стороне Леса.
- Упорный, - уважительно протянул Лис.
Можно было предположить, что это констебль из подручных Ван Райделя. Но на другой остров никто из них не поплывет, да и узнать, что Лис перешел на Меридиан по пузырям может единственный человек на все острова.
Логичнее, что это подставной Императора. Все сходится. “Ночной король” знает предположительное местонахождение вещи. И может послать проверяющего соглядатая. Такого неприметного, одетого под бывалого путешественника, с неопознаваемым пистолетом в сумке и тонким ножиком, спрятанным за штаниной. С другой стороны, проще захватить Лиса при передаче вещицы. Дарий всегда выполняет взятые на себя обязательства, даже с такой маленькой предоплатой и туманными перспективами.
Человек может действительно оказаться простым путешественником, понадеявшимся на свои силы и отбившимся от группы.
Лис прислушивался к сонному бормотанию спасенного, но тот не сказал ничего, только стонал нечто невразумительное. Под эти бормотания Дарий и уснул.
Аглая стояла на страже, охраняя сон путников. Ей, как никому другому, были известны все опасности Леса.
- Я не буду спать, - заявила ухау. – Все, что мне надо, дает Лес.

***
Спать.
Состояние тела. Не разума. Самое беззащитное время для человека. Огромный промежуток, когда можно делать все. И луна-свидетельница будет покрывать тайны. Такой уж ее дух – запутать, заморочить всех, а любимцам – открыть путь, показать сокровище.
Оборотни почитают Луну. Аглая уважает Лес.
Рыжий оборотень пришел под сень Его листвы. Оборотень – не тела, а души и разума. Все люди носят маски, играют разные роли. Этот – нет. Он не играет, но живет ролью, игрой.
Лес говорит, что человек опаснее, старше. Что он прячет самого себя так глубоко, что сам Лес не может увидеть, и в то же время оставляет на виду. Синеволосая девочка – ключ. За нее прячется человек – осознанно или нет.
Аглая должна провести Опасность и Лживость по Пути Королевы.
Аглая должна извлечь правду. И если она будет опасной – убить.
А Лис опасен. И хитер. И простодушен, добр и нагл настолько, что Аглая – проводница воли Леса, Та, Что Видит Больше – обманывается.
Нельзя говорить с Лисом. Нельзя смотреть на Лиса. Нельзя думать о нем, как о Лисе.
Задание. Цель. Человек. Опасность.
Аглая стоит на страже Леса. Она не выдаст Его секретов. И когда Лес пожелал себе Венец, Аглая не отдаст его. Она – проведет к месту смерти. И затаится.
Лес одобрительно шумел над головой. Аглая не хотела спать. Она сторожила.

***
Просыпался Грегори тяжело. Если бы он хоть однажды пил больше, чем кружку пива, он сказал бы – как с жесточайшего похмелья. Если бы Грегори не тренировался с юных лет, он сказал бы – как после первой настоящей тренировке. Если бы Грегори участвовал в кабацкой драке, он…
Но Грегори не пил, тренировался и не участвовал. Зато однажды ему довелось ощутить на себе все прелести бытия утопающего, поэтому он сравнил свое нынешнее утро с первыми минутами после спасения.
Как ни странно, тело не болело. Жгло в легких, будто им не хватало воздуха. Страдала носоглотка, будто Мартинсон подхватил обыкновенную простуду. И сушило горло, до жесткого беспрерывного кашля.
Ему дали попить, заботливо поддерживая под головой.
- Спасибо, - просипел полицейский, сомневаясь, что его услышали.
- Пф, какие мелочи, - фыркнули над головой. Голос мужской, наглый, веселый.
- Лучше? – спросили оттуда же. Голос девочки, легкий, с нотками тревоги.
- Легкие будут болеть, говорить не сможете еще дня три, - раздалось снова. Третий голос тоже принадлежал особе женского пола, строгий, спокойный, флегматичный.
Как не сможет? А разве что он не просипел «спасибо»?
- Как не смогу? – хотел бы спросить Грегори. И сам удивился вырвавшимся из горла хрипам.
- Мы идем, - третий голос не спрашивал и не утверждал, скорее нечто среднее, с оттенком распоряжения.
- Идти можешь? – спросил первый. Грегори кивнул. – Тогда открывай глаза и шагай!
С удивлением Мартинсон понял, что лежит со смеженными веками. Он открыл глаза и уставился на рыжего парня двадцати лет и синеволосую семилетнюю девочку. Стоило повернуть голову, как Грегори увидел третий голос. Распущенные черные волосы, простая, удобная одежда, амулеты. И синие полосы на щеках и открытых участках тела. Определенно, не путешественница. Ухау. И не простая. Раскраска проводника была другой, узор чем-то отличался.
Грегори самостоятельно встал, но потом его повело, голова закружилась, и мир вокруг стал меркнуть. Подхватил рыжий.
- Хей, не смей падать в обморок, храбрый воин, - сказал он. – Тебе еще идти и идти. Мы не может тут долго оставаться, не может оставить тебя, так что скорость и так упадет. Понял? Приходи в себя и шагай!
Грегори послушался совета и пошел. Сначала опираясь на Лиса, потом рядом с ним, готовым поддержать ослабевшего сыщика, затем и вовсе самостоятельно. Правда, палка, данная Аглаей, пришлась кстати.
Когда Мартинсон немного освоился, он принялся расспрашивать, куда идет компания. Марика весело щебетала про бабочек, Аглая сурово молчала, а Лис отправлял к ухау. И Грегори тоже замолчал.

Таким образом они шли уже второй день. Где-то в полдень, Аглая остановилась на ничем не примечательной поляне.
- Здесь, - веско сказала она и ушла в кусты.
Марикино «Спасибо» полетело ей в спину.
- Эх, - взъерошил рыжую челку Дарий. – Придется искать. Марика не чувствуешь?
Девочка прислушалась к чему-то, потом взяла в руки странный продолговатый предмет, поводила им влево-вправо и, наконец, вынесла свой вердикт:
- Нет.
- Что же, придется по старинке, ручками.
Марика спрятала предмет в саквояж, закрыла его и дисциплинированно отошла к дереву. Грегори решил присоединиться к ней. Лис, тем временем, вышел на поляну и крутанулся на одной ноге, раскинув руки в стороны. Потом еще раз, и еще. Балерина из него получалась неважная, но контрабандист явно не тренировался в пируэтах посреди леса.
- Что? – каркнул Мартинсон, кивая головой на Дария. Говорить все еще было сложно, но вот такие короткие слова уже можно было разобрать.
- Тсс, - прижала пальчик к губам Марика и поманила присесть. – Лис колдует, хотя говорит, что не волшебник. Он по запаху определяет, где лежит сокровище. Дар!
«Не бывает», - хотел было покачать головой Грегори, но вспомнил слухи о старом мастере, создавшем удивительные приборы и запустившем Главные часы, хотя, казалось, последнее невозможно было сделать за давностью лет и ветхостью конструкции. А еще поговаривали, что Лис – оборотень. Может, и не врали. Тонкий нюх оборотней считался полуправдой, потому что сами оборотни предпочитали ничего о себе не рассказывать.
Сколько Лис крутился, сложно было сказать. Грегори и Марика, как завороженные, смотрели на пируэты, на то хмурящееся, то сосредоточенное лицо, и не подозревали, что у действа есть и другой наблюдатель. Аглая спряталась в кустах, что ей, как ухау, было легко, и внимательно смотрела, запоминая и анализируя. Вся память Леса была к ее услугам, Леса и его обитателей. Ухау все больше уверялась в том, что Лис – оборотень, забывший о своем природе, но применяющий свои способности.
У многоликих действительно был тонкий нюх. Они могли узнать практически все, только учуяв запах – мимолетный, отголосок, остаток. Когда-то оборотень вышел так на след самой Аглаи. То время, проведенное с любимым, было самым счастливым для Аглаи. А затем дорогой человек ушел, сбежал, оставив на память о себе маленькую коробочку, в которую заключил свои воспоминания о ней. Аглая не раз доставала вещицу, чтобы, вдохнув аромат, окунуться в безмятежность и радость. Через год ее позвал Лес, и она успокоилась, примирилась с утратой. Коробочка пришла вместе с Аглаей в лес и стояла на полке в ее лесном жилище, но теперь воспоминания не причиняли такой боли. Они оставались безмятежными и радостными, светлыми и чуточку грустными, такими, как хотел оставить их ее любимый оборотень.

- Нашел, - выдохнул Дарий и обессилено сел на траву. К нему тут же кинулась Марика с Грегори. – Воды. Еды.
Марика протянула бутерброд, а Мартинсон фляжку.
Дарий насыщался, а они терпеливо ждали.
- Неподалеку есть пещера, длинная. В ней, - немногословно объяснился Лис.
Видимо, действительно устал. Обычно он говорит больше и эмоциональней. Поднимать контрабандиста пришлось Грегори, тогда как Марика склада остатки в саквояж.

***
До пещеры они добирались торопливым шагом: медленно идти не хотелось, быстро бежать попросту не могли. Грег поддерживал Дария, потому что тот не мог самостоятельно идти, хоть и порывался через каждые десять шагов. Марика несла большой для нее саквояж, пыхтела, но упорно шла, отказываясь от помощи.
Аглаю никто не видел. Ухау не нравилось происходящее, Лес не говорил с ней. Она могла бы задержать чудаков, даже убить, но без согласия Леса это могло обернуться катастрофой.
- Здесь, - Дарий остановился на ничем не примечательной поляне. Привыкшему к городским пейзажам Мартинсону сложно было ориентироваться в лесу, несмотря на всю внимательность и подготовку, но Грег Мартин не должен был испытывать неудобств.
- Где? – оглядел листву Мартин.
- Ищите, - махнул рукой Дарий.
Грег усадил его у дерева, Марика протянула фляжку с каким-то настоем и очередной бутерброд. Фляжку Дарий принял, от еды отказался. Показав на себя, Грег ткнул налево, указав на Марику – направо. Девочка понятливо кивнула. Они внимательно обшаривали кусты, искали замаскированный вход. Удача улыбнулась Грегу.
Вход в пещеру не выглядел опасным. Капли воды не капали, мокрицы не ползали, лианы не списали. Обычный банальный вход.
- Вперед! – с новыми силами Дарий зашагал в темноту, придерживаясь рукой за стенку.
Отвесив подзатыльник рыжему – «Балбес!» - Мартин достал фонарик. Марика держала в руках свой, второй протягивала Дарию.
- Упс! Забыл, - повинился Лис, взял фонарик и теперь уж беспрепятственно зашагал вперед.
Идти было недолго, пятна света плясали на сухих камнях, щебень шуршал под ногами.
- И совсем даже не страшно, - храбро заметила Марика и выключила свой фонарик. Батарейку поберечь надо, даже если у нее и была возможность подзарядить ту.
- Здесь, - торжественно произнес Дарий.
Путники стояли посреди пещеры. Несколько сталагмитов встречались со сталактитами, образовывая узорчатые колонны. В центре стоял каменный стол, казалось, выросший здесь причудливой формы сталагмит. Неведомо, каким образом на стол падал свет, играя в гранях красивого венца. Со временем золото не потускнело, а камни не поблекли.
- Венец Властителей, - восторженно прошептал Дарий.
- Что это? – спросила Марика.
- Детская мечта всех археологов, авантюристов и кладоискателей, а так же несбыточная цель для властьлюбящих, - шептал Дарий. – Считается, того, владеет венцом невозможно одолеть. Если королева оденет его, ее не убьют в борьбе за власть. Если нищий оденет, он станет властителем – королем или ночным бароном. Венец возводит на вершины власти, венец же помогает удерживать ее своему владельцу. Считается, что Венец утрачен за давностью лет в борьбе за престол… Не важно, чей престол.
- Ты же не отдашь это Императору? – встревожено спросила Марика, напуганная открывающимися перспективами.
- Конечно, нет! – возмутился Дарий. – Найдем этому Императору игрушку того периода, кольцо какое-то, а Венец оставим здесь. Тебе же не нужна власть? – Марика отрицательно покачала головой. – А тебе? – Грег усмехнулся и повторил за Марикой. Зачем ему власть? Вот станет он, к примеру, Шефом, так это просто прибыльная, пыльная, бумажная работа. Скука, одним словом. К тому же, сыщикам и так неплохо платят. – И мне власти не надо. Морока с ней одна. В общем, разбредаемся, ищем что-то для Императора. Должны же здесь быть какие-то побрякушки?
Троица добросовестно обшарила пещеру. Ничего. Никаких колец, бус, даже монетки не закатилось в щель.
- Ничего, - отмахнулся от Марики Лис. – Найдем еще, время есть.
А времени у них и не было. При выходе из пещеры их ждали двое: высокий рыжий громила и коротышка с длинным носом. Пистолеты обоих смотрели на вход.
- Выходите, птички, выходите, - протянул коротышка, оглядывая троицу. - Принес? – строго спросил он.
- Ничего там нет, - буркнул Дарий.
- А Венец? – подмигнул разбойник.
- Сказано, нет. Хочешь проверить? Так иди и проверь! – огрызнулся Лис.
- А мы пойдем и проверим, - заулыбался коротышка. – Винс, присмотри за этими, мы с Лисом прогуляемся внутрь, - и, подмахивая пистолетом, последовал за возвращающимся Дарием.
В пещере за время их отсутствия ничего не поменялось. Те же стены, тот же стол и какая-то блеклая корона на нем. Туча закрыла солнце и света не было, пропало все очарование Венца.
- И это знаменитый Венец? – заухмылялся коротышка. – Ничего, главное – сила, а для красоты можно и другой заказать, - он схватил корону и, все так же угрожая Дарию пистолетом, пошел на выход.
На поляне тоже ничего не поменялось. Винс наставлял пистолет, Марика дрожала, а Грег жмурился на солнце. Жмурился?
- Спасибо за отличную работу, Лис, - издевательски кивнул коротышка. – А теперь – оплата.
И прежде чем он успел выстрелить в Дария, на поляне появилась Аглая. Одним ударом она снесла коротышку с ног. Винс тут же начал стрелять. Грег не растерялся и бросился под руку громиле. Завязалась драка, в ходе которой оружие выбили из рук разбойника. Тогда тот ударил Грега по голове, Мартин отклонился и нанес свой единственный и точный удар – противник свалился без сознания. Не зря же Грег был отличником и оттачивал свое мастерство на разного рода боях. Для забавы, конечно же.
- Они и Венец – собственность Леса, - заявила Аглая, указывая на бесчувственные тела.
- Да забирай, - легкомысленно отмахнулся Лис. – Домой?
Марика кивнула, просияла и достала путеводитель. Настроиться на опушку было легко, портал открылся быстро.
- Давай за нами, - махнул рукой Лис. Грег молча шагнул вслед за ним и Марикой. «Вот значит, как они уходят от погони», - отметил сыщик.
Стоило Мартинсону шагнуть на зеленую траву опушки, как по голове ударили. Он отключился. Когда пришел в себя, ни Марики, ни Дария рядом не было. Догадались и ушли! С досады Грегори ударил по земле и взвыл – он попал по единственному, наверное, камню.

@темы: ДЛЯ!

---

ЙА-ХА!

и опять я не могу дойти до онгоингов, с которых все активно фанатеют и обсуждают.
вместо этого я подсел на старый добрый Eyeshield 21. когда-то давно Джекилл сказал, что Мияно Мамору — "это та блондинка из Айшилда", и всё собиралась посмотреть, что за оно. блондинок оказалось много, реально много. но маморовская, всё-таки, не главная))

Тсуна такой Тсуна. и плевать, что его тут зовут Сена, типаж один-в-один просто. правда, тут он намного симпатичнее как личность - быстрей соображает и хоть на мужика тянет. и надо признать, что он тут один из лучших персонажей, в отличие от KHR!, хы-хы. люблю его левел-апы, интересно наблюдать)
Мамори по первоначалу хотелось убить чем-нибудь тупым и тяжелым, такая уже квочка. но без неё не было бы половины комедии, так что пришлось оставить. чмырит ребенка ужасно. хорошо, что Сена не особо поддается)) а после её встречи с Акумой-саном так вообще очень милый пейринг наметился.
Акума-сан... то есть, Хирума-сан — это вообще отдельная песня. ода. гимн.
на рассвете врата Ада открываются, чтобы Аку... то есть Хирума-сан отправился в школу. в полночь они открываются, чтобы Хирума-сан переночевал дома. наверное.
не любить его невозможно, так что я не стану описывать, какой Хирума-сан хитрожопый умный, шантажист обаятельный, террорюга коммуникабельный. какие у него длинные стройные ноги, великолепная пасть с острыми зубами, пронзительный взгляд и шикарный голос. всё на нем, родимом, в этой анимехе-манге и держится.
да, там еще куча других мужских персонажей, которые в этих облегающих штанцах смотрятся очень даже неплохо. Шин, хоть и настоящий рыцарь, но всё-таки довольно шаблонный. если проводить аналогии, то все местные бисенены прямые, как рельса. а Хирума — чисто тентакля. такая же скользкая, изворотливая и ушлая. короче, в разы круче XD

американский футбол? где американский футбол? а, да, точно... нечто не всегда понятное, во что они все там играют. на каждом шагу. такое ощущение, что это самый популярный спорт не только в Америке, но и в Японии. "Принц тенниса" с этим бы не согласился))

ну и еще произвело впечатление количество "забабонов" блин, я не знаю как это по-русски по поводу заокеанских культур. то есть всех, что не японские. не знаю, будут ли там дальше русские. но медведь, присядка и гармошка в таком случае обеспечены.

я было подумал, что конкретно заболел этой ерундой. но вот пошли серии про путешествие в Америку, и как-то отпустило. надеюсь, ненадолго XD

@темы: имшистое

---

похвастацца

итак, первый том моих переводческих мук окончен))
ну, не том, а томик, ибо манга же. "Игра Лжецов", если кто забыл. скачать можно тут. или почитать на ридманге. но надо же и хозяйский сайт попиарить.

если я когда-нибудь начну рисовать мангу, то велика вероятность, что она будет про сканлейт ХД
в каждой главе будут происходить эпичные битвы насмерть (с файерболами, мечами и магической живностью) переводчика с корректором, который бесстыдно упрощает переведенные фразы, а также битвы тайпсеттера с переводчиком, который никак не хочет правильно оформлять свои переводы. естественно, в реальности всё тихо-мирно, но я всё равно подозреваю, что меня не раз поминали крепким словцом, исправляя мои переводы... потому что я делала то же самое, когда читала исправленное))

в сторону лирику, переходим к плюшкам. давно хотела нарисовать фанарт по ИЛ, и вот по случаю своего маленького юбилея, наконец, сподобилась.
Нао с Акиямой такая парочка XD

@темы: мухи творчества, картинко!, Liar Game

---

Calendar of Tales

итак, гражданин Совесть. взгляните на представленный ниже документ и объясните суду, какого черта вы теперь не можете рисовать картинку на конкурс Геймана?

22.02.2013 в 13:53

Пишет  Катрина Кейнс:

Календарь историй
Я не удержалась и пошла красочно переводить пересказывать 12 историй Нила Геймана для календаря, которые можно прочесть тут.
Переводчик из меня, как из петлицы пупок, но всё же иногда стукает.
Если попрёт, то переведу все 12. Ну или хотя бы самые любимые. Тадам~
А любимые, если кому интересно: Январь, Февраль, Май, Октябрь, Ноябрь, Декабрь. X) а Июль и Август меня гипнозят @_@

Январь

Уоп!

- Оно всегда так? – паренёк казался совсем дезориентированным: он в растерянности оглядывал комнату, не в состоянии сфокусировать взгляд. Если так пойдёт и дальше, он может из-за этого погибнуть.
Двенадцатый придержал его за руку.
- Нет. Не всегда. Если здесь есть помехи, то они придут сверху.
Он указал на дверь, ведущую на чердак. Створка была приоткрыта, и казалось, что темнота следит за ними.
Парень кивнул. Потом спросил:
- Сколько у нас времени?
- Вместе? Минут десять.
- Я всё спрашивал на Базе одну вещь, но мне не отвечали. Сказали, что сам увижу. Кто они такие?
Двенадцатый не ответил. Что-то изменилось, совсем чуть-чуть, в чердачной темноте прямо над ними. Он прижал палец к губам, поднял своё оружие и показал, чтобы парень сделал то же самое.

Они вылетели из дверного проёма, кирпично-серые и плесневело-зелёные, острозубые и быстрые, очень быстрые. Парень всё ещё пытался нащупать курок, а Двенадцатый уже начал стрелять и обезвредил всех пятерых до того, как юноша успел выстрелить хоть раз.
Он кинул взгляд на паренька – его трясло.
- Хорошо держишься, - сказал Двенадцатый.
- Думаю, следовало спросить, что они такое?
- Что или кто. Без разницы. Они – враги. Проскальзывающие из-за границ времени. Сейчас, при передаче полномочий, они будут особенно сильны.
Двенадцатый и новичок вместе спустились по лестнице. Они были в маленьком загородном доме. Женщина и мужчина сидели в кухне, на столе перед ними стояла бутылка шампанского. Казалось, они не заметили двух мужчин в форме, прошедших через комнату. Женщина разливала шампанское по бокалам.
Форма юноши была новенькой, тёмно-синей - такой, словно её ни разу не надевали. Висевший на его поясе годометр* был полон тусклого песка. Форма Двенадцатого была потёртая и выцветшая до синевато-серого, заштопанная в тех местах, где её разрезали, или разрывали, или прожигали.
Они дошли до кухонной двери и…

Уоп!

Они оказались снаружи, в каком-то лесу. Здесь было зверски холодно.
- ПРИГНИСЬ! - прокричал Двенадцатый.
Острая штуковина пролетела над их головами и врезалась в дерево.
- Ты вроде говорил, что это не всегда так происходит. – возмутился парень.
Двенадцатый пожал плечами.
- Откуда они берутся?
- Из времени, - ответил Двенадцатый. – Прячутся за секундами и постоянно пытаются вырваться.
Где-то совсем близко раздался странный звук - что-то вроде «вумпф» - и гигантская ель вспыхнула дрожащим медно-зелёным огнём.
- Где они?
- Над нами, снова. Обычно они вверху или внизу.

Они спустились, как искры от бенгальского огня, прекрасные, белые и, может быть, слегка опасные.
На этот раз мужчины стреляли вместе.
- Тебя проинструктировали? - спросил Двенадцатый. Приземлившись, искорки стали выглядеть не так привлекательно и намного более опасно.
- Не совсем. Мне сказали, что это всего на год.
Двенадцатый остановился, чтобы перезарядить ружьё. Он был сед и покрыт шрамами. Паренёк же выглядел слишком молодым для того, чтобы держать оружие.
- А они сказали, что этот год растянется на всю твою жизнь?
Парень покачал головой. Двенадцатый помнил то время, когда и сам был таким же молодым, одетым в чистую, не порванную ещё форму. Неужели и он был таким наивным? Таким невинным?
Он разобрался с пятью искро-демонами. Юноша позаботился об оставшихся трёх.
- Значит, это год борьбы, - сказал он.
- Секунда за секундой, - ответил Двенадцатый.

Уоп!

Волны с шумом разбивались о песчаный берег. Здесь, в Январе Южного полушария, было жарко. Тем не менее, ночь ещё не закончилась.
В небе над ними повисли неподвижные фейерверки. Двенадцатый проверил свой годометр: в нём осталось всего пара песчинок. Осталось недолго.
Он внимательно осмотрел пляж, волны, камни.
- Я их не вижу.
- Я вижу, - отозвался паренёк.
Там, куда он указывал, из моря поднималось что-то огромное – настолько огромное, что и трудно вообразить – злобная груда, вся в щупальцах и клешнях, и она оглушительно ревела, возвышаясь над водной массой.
Двенадцатый стащил со спины реактивное ружьё** и перекинул его через плечо. Он выстрелил и смотрел, как пламя расцветает на теле создания.
- Самый громадный из всех, что я видел, - сказал он. – Наверное, приберегли лучшее напоследок.
- Эй, - возразил паренёк. – Но для меня это только начало.

И тогда оно поползло к ним: стучали клешни, щупальца хлопали, как кнуты, клацали челюсти...

Они рывком преодолели песчаную гряду.
Паренёк был быстрее Двенадцатого: он был молод, но иногда молодость – это преимущество. У Двенадцатого болели колени, и он спотыкался.
Его последняя песчинка падала через годометр, когда что-то – щупальце, понял он – обернулось вокруг его ноги, и он упал.
Он посмотрел вверх.
Парень стоял на гряде, расставив ноги так, как учили в лагере для новичков, и держал реактивное ружьё незнакомого дизайна - судя по всему, что-то из времён после Двенадцатого. Он начал мысленно прощаться с жизнью, пока его тащили по пляжу, пока песок царапал его кожу… Раздался глухой выстрел, и существо, отброшенное обратно в море, разжало щупальца.
Мужчина завис в воздухе, когда последняя песчинка упала, и Полночь забрала его.

Двенадцатый открыл глаза в том месте, куда уходят старые года. Четырнадцатая помогла ему подняться с платформы.
- Как всё прошло? - поинтересовалась Тысяча Девятьсот Четырнадцатая. На ней была белая юбка до пола и длинные белые перчатки.
- С каждым годом они становятся всё опаснее, - ответил Две Тысячи Двенадцатый. – Секунды, и те существа позади них. Но мне нравится новый парнишка. Думаю, он справится.

______________________________________________________
*в оригинале это красивое слово "yearglass" - то есть, песочные часы, которые отмеряют целый год
**собственно, противотанковое реактивное ружьё. В оружии не особо разбираюсь, но базукой назвать рука не поднялась.

neilhimself: - Почему Январь так опасен?
zyblonius: - Потому что престарелый ветеран только что ушёл в отставку, и его заменил неопытный юноша, совсем ещё ребёнок.
(с) вдохновительные твиты

Февраль

Серые Февральские небеса, укрытые туманом белые пески, чёрные камни, и море, тоже кажущееся чёрным... Всё вокруг - монохромная фотография , и только девушка в жёлтом платье добавляет миру красок.
Двадцать лет назад старая леди выходила на пляж, невзирая на погоду, всматривалась в песок, изредка наклонялась, чтобы поднять камень и посмотреть, что под ним. Когда она перестала спускаться к пескам, женщина помладше - думаю, её дочь – стала приходить вместо неё. Энтузиазма у неё было поменьше. Теперь и та женщина перестала приходить - её место заняла совсем молодая девушка.

Она подошла ко мне. Я был единственным человеком, осмелившимся гулять по пляжу в такой туман.
Я выглядел не старше, чем она.
- Что ты ищешь? – спросил я.
Она скорчила рожицу.
- Почему это ты думаешь, что я что-то ищу?
- Ты спускаешься сюда каждый день. До тебя сюда приходила другая леди, а до неё – ещё одна, старая леди, с зонтиком.
- Это была моя бабушка, - ответила девушка в жёлтом плаще.
- Что она потеряла?
- Кулон.
- Должно быть, он очень ценный.
- Да не очень. Скорее, дорог как память.
- А я всё же думаю, очень ценный, раз твоя семья ищет его уже столько лет.
- Да, - в сомнении протянула она. – Бабушка говорила, что кулон заберёт её домой. Она говорила, что пришла сюда, чтобы оглядеться. Ей было любопытно. Потом она забеспокоилась, что кулон всё ещё на ней, спрятала его под камнем, чтобы найти попозже, когда вернётся. А когда вернулась, она уже не помнила, под каким камнем его оставила. Это было пятьдесят лет назад.
- А где был её дом?
- Она никогда не рассказывала.
То, как девушка отвечала, заставило меня задать вопрос, от которого внутри всё замирало:
- Она всё ещё жива? Твоя бабушка?
- Вроде того. Но она больше с нами не разговаривает. Просто смотрит на море. Наверное, это ужасно – быть таким старым.
Я покачал головой. Нет, не ужасно.
Я сунул руку в карман своего плаща.
- Это, случайно, не он? Я нашёл его на пляже примерно год назад. Под камнем.
Кулон не повредили ни песок, ни солёная вода.
Девушка выглядела потрясённой. Она обняла меня, поблагодарила, взяла кулон и побежала по туманному пляжу к маленькому городку.
Я смотрел, как она бежала: вспышка золота в чёрно-белом мире, несущая кулон её бабушки в руке. Он был таким же, как тот, что я носил на шее.
Я подумал, а вернётся ли её бабушка – моя маленькая сестрёнка – домой? Простит ли она мне мою глупую шутку? Может, она решит остаться на земле и пошлёт вместо себя внучку.
Было бы забавно.

Только когда моя внучатая племянница исчезла из виду и оставила меня одного, я поплыл вверх, позволяя кулону тянуть меня домой – в бескрайнюю бездну, где мы странствуем вместе с одинокими небесными китами. Туда, где небеса и море едины.

neilhimself: - Расскажите о самом странном событии, произошедшем с вами в Феврале.
TheAstralGypsy: - Встретил на пляже девушку, которая искала потерянный 50 лет назад бабушкой кулон. Он был у меня, я нашёл его в прошлом феврале.
(с) вдохновительные твиты

Март

«…что нам известно – так это то, что её не казнили.»
Даниэль Дэфо, «Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учинённых самыми знаменитыми пиратами»

В большом доме было слишком жарко, и они вышли на веранду. Далеко на западе набирал силу весенний шторм. Уже полыхали молнии, а неожиданно холодные порывы ветра дарили свежесть и прохладу.
Мать и дочь чинно сидели на качелях и гадали, когда отец девушки вернётся домой - он сел на корабль, гружённый табаком, идущий к далёким английским берегам.
Тринадцатилетняя Мэри, такая хорошенькая, так легко всему удивляющаяся, сказала:
- Знаешь, я очень рада, что всех пиратов повесили, и отец вернётся к нам целым и невредимым.
- Я не хочу разговаривать о пиратах, Мэри, - произнесла её мать, не переставая улыбаться своим мыслям.

***
Ей пришлось переодеться мальчишкой, чтобы избавить отца от скандала. Она не надевала женское платье до тех пор, пока не попала на корабль к отцу и к матери, его служанке и любовнице, которую в Новом Свете он назовёт своей женой. Корабль держал путь из Корка в Каролинас.

В том путешествии она, одетая в непривычную одежду, неуклюжая во всех этих странных юбках, впервые влюбилась. Ей было одиннадцать, и её сердце похитил не моряк, но сам корабль: Энн сидела на носу, смотрела, как под ногами её проносится серая Атлантика, слушала крики чаек и чувствовала, как с каждым мигом Ирландия удаляется всё дальше и дальше, и забирает с собой всю старую ложь.
Она с великим сожалением оставила свою любовь, когда они причалили к берегу, и даже когда её отец стал успешным на новой земле, она мечтала о скрипе мачт и хлопающих на ветру парусах.
Отец её был хорошим человеком. Он был рад её возвращению и не спрашивал ни о чём, что она делала вдали от дома: ни о молодом человеке, за которого она вышла замуж, ни о том, как он увёз её в Провиденс. Она вернулась к семье спустя три тогда, с ребёнком на руках. Девушка сообщила, что муж её умер, и, хотя ходило множество слухов, даже самый острый язычок из обменивающихся сплетнями не мог и помыслить о том, что Эни Райли и есть та пиратка Энн Бонни, первая помощница капитана Красного Рэкхэма.
«Если бы ты дрался, как мужчина, тебе не пришлось бы подыхать, как псу». То были последние слова, которые Энн Бонни сказала человеку, подарившему ей ребёнка.

***
Миссис Райли наблюдала за молниями и слушала далёкие раскаты грома. Её волосы уже тронула седина, а кожа была всё так же прекрасна, как у любой местной состоятельной женщины.
- Звучит совсем как пушечный выстрел, - заметила Мэри. (Энн назвала её в честь матери, а ещё в честь лучшей подруги, с которой познакомилась, пока была вдали от дома.)
- Почему ты вдруг заговорила о таких странных вещах? – спросила её мать. – В этом доме мы не говорим о пушках.
Пролился первый Мартовский дождь, и, к удивлению дочери, миссис Райли вскочила с качелей и выбежала на улицу. Дождь окатывал её, как морские брызги. Подобное поведение было вовсе несвойственным для такой респектабельной женщины.
Она чувствовала капли дождя на своей коже и представляла, что она - капитан собственного судна, и вокруг гремят пушки, и морской бриз несёт дым от пороха. Мёртвые на её корабле будут выкрашены красным, чтобы скрыть пролитую в битве кровь. Ветер будет раздувать паруса со свистом громким, как пушечный рёв, и они захватят торговое судно, и заберут всё, что пожелают – украшения и деньги – и она подарит своему первому помощнику обжигающий поцелуй, когда яростному безумию придёт конец…
- Мама? – позвала Мэри. – Ты, должно быть, думаешь о чём-то сокровенном. Ты так странно улыбаешься.
- Глупенькая моя акушла*, - ответила её мать. – Я думаю о твоём отце.
Она говорила правду, и Мартовский ветер разносил вокруг них безумие.
_____________
*дорогая девочка – ирл.

neilhimself: - Какую историческую личность напоминает вам Март?
MorgueHumor: Энн Бонни и её мятежное сердце, мечтающее о собственном корабле.
(с) вдохновительные твиты

Апрель

Ты понимаешь, что слишком сильно давил на уток*, когда они перестают тебе доверять - а мой отец забирал у них всё, что мог, с прошлого лета.

Он спускался к пруду и приветствовал их.
В Январе они попросту уплыли. Один особенно раздражительный селезень – мы называли его Дональдом, но только за его спиной, утки чувствительны к таким вещам – слонялся неподалёку и ругал моего отца.
- Мы не заинтересованы, - говорил он. – Мы ничего не хотим у вас покупать: ни страховку, ни энциклопедии, ни алюминиевую обшивку, ни безопасные спички, ни тем более гидроизоляцию.
- В двойном размере или ничего! – возмущалась чрезвычайно раздражённая кряква. – Уверена, ты на это поспорил! С помощью того двухстороннего четвертака!
Утки, которым пришлось с сомнением изучить четвертак, оброненный отцом, согласились друг с другом и поплыли, изящные и сердитые, к противоположному берегу.
Мой отец воспринял это как личное оскорбление.
- Ох уж эти утки. Они всегда рядом. Как корова, которую в любой момент можно подоить. Все они неудачники – самого высшего сорта. К таким можно возвращаться снова и снова. А я всё испортил.
- Нужно, чтобы они снова начали тебе доверять, - сказал я отцу. – А ещё лучше – можешь просто быть с ними честным. Начни всё с чистого листа. У тебя теперь есть настоящая работа.
Он работал в местном пабе, прямо напротив утиного пруда.
Мой отец не стал начинать всё с чистого листа. Он остался на том, что уже исписан. Крал свежий хлеб с кухни в пабе, собирал недопитые бутылки с красным вином и спускался к пруду, чтобы завоевать утиное доверие.
Он развлекал их весь Март, он кормил их, рассказывал им шутки, делал всё, чтобы только смягчить их. Это продолжалось до самого Апреля, когда всё вокруг стало одной сплошной лужей, а деревья снова позеленели.
Когда мир стряхнул с себя зиму, отец принёс колоду карт.
- Как насчёт дружеской игры? – спросил отец. – Без денежных ставок.
Утки нервно переглянулись.
- Ну, не знаю… - осторожно пробормотали некоторые из них.
Потом одна престарелая кряква, которую я не узнал, изящно расправила крылья:
- Он так часто приносил нам свежий хлеб и красное вино - будет невежливо отказываться. Может, сыграем в пьяницу**?
- Как насчёт покера? – предложил отец с непроницаемым лицом***, и утки согласились.
Мой отец был счастлив. Ему даже не пришлось предлагать делать ставки – это сделала престарелая кряква.
Я кое-что знал о том, как сдавать снизу: я смотрел, как отец сидит в нашей комнате по ночам, практикуясь снова и снова, но та старая кряква могла научить отца парочке приёмов. Он сдавал снизу. Сдавал из середины. Он знал местонахождение каждой карты в колоде, и ему требовалось совсем немного времени, чтобы положить нужную карту в нужное место.

Утки забрали у моего отца всё: его кошелёк, его часы, его табакерку и всю его одежду. Если бы утки приняли в качестве ставки мальчишку, он бы и меня проиграл, и, возможно, в некотором роде он это и сделал.
Он вернулся в паб в нижнем белье и носках. Утки не любят носки. Такой у них пунктик.
- По крайней мере, у тебя остались носки, - сказал я отцу.

В Апреле отец научился не доверять уткам.
_____________________
*ещё одно значение слова «duck» - неудачник, "push" - не только "давить", но и "толкать товар, рекламировать". Отсюда игра слов.
**точнее, вид рамми - карточной игры, в которой игроки подбирают карты по достоинству или по последовательности и сбрасывают
***poker face - ничего не выражающее лицо (характерное для игрока в покер)

neilhimself: - Какое ваше самое счастливое Апрельское воспоминание?
_NikkiLS_: - Когда утки снова начали нам доверять: мы с отцом кормили их свежим хлебом, украденным из паба, в котором он работал.
(с) вдохновительные твиты

Май

В Мае я получила анонимную открытку на День Матери. Это поставило меня в тупик. Я бы заметила, если бы у меня были дети, так ведь?

В Июне я нашла уведомление, в котором говорилось «Стандартный Сервис Будет Возобновлён в Кратчайшие Сроки». Оно было приклеено к зеркалу в ванной вместе с несколькими тусклыми медными монетками неизвестного номинала и происхождения.

В Июле мне доставили три открытки, с интервалом в неделю: на почтовых штемпелях было указано «Изумрудный город». В них сообщалось, что отправитель замечательно проводит время, и он также просит напомнить Дорин, чтобы она сменила замки на задней двери и отменила доставку молока. Я не знаю никого по имени Дорин.

В Августе кто-то оставил коробку конфет на моём крыльце. На прикреплённом к ней стикере говорилось, что это важная улика в судебном деле, и конфеты нельзя есть, пока они не будут проверены на отпечатки пальцев. Весь шоколад растаял на Августовской жаре и превратился в мягкую коричневую массу. Пришлось выбросить всю коробку.

В Сентябре я получила посылку, в которой был первый выпуск «Action Comics», Первый Том Пьес Шекспира и отпечатанная в частной типографии копия романа Джейн Остин под названием «Разум и Глушь». Я не интересовалась комиксами, Шекспиром или Джейн Остин, и потому оставила книги в гостевой спальне. Неделю спустя они исчезли – я обнаружила пропажу, когда искала что-нибудь для чтения в ванной.

В Октябре я нашла пришпиленное к аквариуму уведомление «Стандартный Сервис Будет Возобновлён в Кратчайшие Сроки. Честно». Похоже, нескольких золотых рыбок заменили их идентичными копиями.

В Ноябре я нашла записку с требованием выкупа, в которой говорилось, что я должна делать, если хочу снова увидеть дядю Теобальда живым. У меня не было дяди Теобальда, но я всё равно целый месяц носила в петлице розовую гвоздику и не ела ничего, кроме салатов.

В Декабре мне пришла рождественская открытка с Северного Полюса. В ней объяснялось, что в этом году из-за канцелярской ошибки я не попала ни в список Хороших, ни в список Хулиганов. Подпись на открытке начиналась с буквы «С». Может быть, там было написано «Санта», но я больше склонялась к варианту «Стив».

В Январе я проснулась и обнаружила, что кто-то ярко-красной краской написал на потолке моей крошечной кухни «УБЕДИТЕСЬ, ЧТО ВЫ ЗАКРЕПИЛИ СВОЮ МАСКУ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОМОГАТЬ ОСТАЛЬНЫМ». Немного краски пролилось на пол.

В Феврале на автобусной остановке ко мне подошёл человек и показал мне чёрную статую сокола, лежащую в его сумке для покупок. Он попросил помочь ему сберечь статую от Толстяка, а потом увидел кого-то позади меня и тут же убежал.

В Марте мне прислали три рекламных брошюры: первая сообщала, что я, возможно, выиграла миллион долларов, вторая – что меня, может быть, зачислили во Французскую Академию, а последняя – что я почти уже стала титулованным правителем Священной Римской Империи.

В Апреле на прикроватном столике я нашла записку с извинениями за качество обслуживания, в которой меня уверяли, что впредь все ошибки во Вселенной будут тут же исправляться. В конце стояла приписка «МЫ ИЗВИНЯЕМСЯ ЗА ДОСТАВЛЕННЫЕ НЕУДОБСТВА».

В Мае я получила ещё одну открытку на День Матери. На этот раз не анонимную. Она была подписана, но я не могла разобрать букв. Подпись начиналась с «С», но я почти уверена, что это было не «Стив».

neilhimself: - Какой самый странный подарок вы получали в Мае?
StarlingV: - Анонимный подарок на День Матери. Просто задумайтесь об этом на пару мгновений
(с) вдохновительные твиты

Июнь

Мои родители не соглашались друг с другом. Так уж было заведено. Более того – они ссорились. По любому поводу. Я до сих пор не могу понять, как они сумели договориться о женитьбе или о том, чтобы завести детей – меня и мою сестру.

Моя мама верит в перераспределение богатства, и считает, что самая большая проблема коммунизма в том, что он не распространился повсеместно. У стены с отцовской стороны кровати висит фотография Королевы в рамочке, и он голосует так, как голосовал был самый прожжённый консерватор. Мама хотела назвать меня Сьюзан, папа – Генриеттой, в честь тёти. Ни один не хотел уступать. Я единственная Сюзиетта в школе – или, что более вероятно, во всём мире. По той же причине мою сестру зовут Алисмима.
Они ни в чём не могли согласиться друг с другом: даже если дело касалось простой температуры. Моему отцу всегда слишком жарко, а маме – слишком холодно. Они включают и выключают обогреватель, открывают и закрывают окна всякий раз, когда кто-нибудь из них заходит в комнату. Мы с сестрой болеем простудой целый год, и, думаю, нам даже известна причина.

Они даже не могли решить, в каком месяце лучше поехать в отпуск. Отец настаивал на Августе, мать – на Июле. В результате нам пришлось отдыхать в Июне, что было неудобно вообще для всех.
Они не могли решить, куда поехать. Отец подбивал нас отправиться в Исландию, чтобы покататься там на повозках, запряжённых пони, а мама мечтала о поездке на верблюдах по Сахаре, и оба посмотрели на нас, как на полоумных, когда мы сказали, что были бы не против посидеть на пляже где-нибудь на юге Франции. Они сделали передышку для того, чтобы сказать, что этого мы не дождёмся, равно как и поездки в Диснейлэнд, а потом снова начали спорить.
Несоглашение о Том, Где Мы Проведём Июньский Отпуск закончилось быстро: родители хлопали дверьми и кричали друг другу что-то вроде «Ну и ладно!»
Когда неудобный отпуск начался, мы с сестрой были уверены только в одном: никуда мы не поедем. В библиотеке мы взяли целую кучу книг – столько, сколько смогли унести – и приготовились выслушивать множество ссор в ближайшие десять дней.
Потом приехали какие-то фургоны, и люди начали затаскивать в дом разные вещи.
Для мамы в подвале установили сауну. Рабочие насыпали на пол песок, повесили на потолок солнечную лампу*. Мама постелила прямо под этой лампой полотенце. На стенах подвала висели картины, изображающие песчаные дюны и верблюдов – до тех пор, пока они не отклеились из-за невероятной жары.
Для отца в гараж втащили холодильник – самый большой холодильник из всех, что он смог найти, такой большой, что в него можно было зайти. Холодильник занял так много места, что пришлось парковать машину снаружи. Отец вставал рано утром, надевал тёплый исландский свитер, брал с собой книгу и термос с горячим какао, и немного Мармайта**, и сэндвичи с огурцом – входил в гараж с большой улыбкой на лице и не выходил до самого обеда.
Иногда я думаю, что ни у кого больше нет такой же странной семьи, как у меня. Мои родители вообще ни в чём не могу согласиться.

- Ты знаешь, что мама надевает пальто и после полудня пробирается в гараж? – внезапно спросила меня сестра, когда мы сидели в саду и читали библиотечные книги.
Я не знала. Но этим утром я видела, как отец, одетый в домашний халат и плавки, направляется в подвал, к маме. Улыбка у него была до ужаса глупая.

Не понимаю я родителей. Впрочем, думаю, никто не понимает.
__________________________
*кварцевая лампа, лампа-солнце – такие обычно устанавливают в соляриях.
** "Мармайт" - фирменное название питательной белковой пасты производства одноимённой компании; используется для бутербродов и приготовления приправ

neilhimself: - Где бы вы провели идеальный Июнь?
DKSakar: - В холодильнике. Летом я всегда мечтаю о том, чтобы делали огромные холодильники, в которые можно было бы залезть.
(с) вдохновительные твиты

Июль

В тот день, когда от меня ушла жена – сказала, что ей нужно побыть одной, что ей нужно время, чтобы подумать – первого Июля, когда солнце палило над озером в центре города, когда кукуруза на лугу вокруг моего дома доходила до колен, когда переполненные энтузиазмом дети запускали первые ракеты и петарды, чтобы поразить нас и раскрасить летнее небо, на заднем дворе я построил иглу из книг.

Я строил его из книг в мягких обложках, потому что боялся, что книги в твёрдых обложках и энциклопедии придавят меня, если я не закреплю их как следует.
Но конструкция выдержала. В высоту она была футов двенадцать, и в ней был тоннель, через который я мог проползти ко входу, чтобы спрятаться от суровых арктических ветров.

Я принёс книг в иглу, которое и так было сделано из книг, и читал их там. Удивительно, как тепло и удобно было внутри. По мере того, как я дочитывал книги, я клал их на землю, выстилал ими пол, а потом приносил ещё больше книг и садился на них, уничтожая последние следы пребывания в моём мире зелёной Июльской травы.

На следующий день ко мне пришли друзья. Они проползли в иглу и сказали, что я веду себя как сумасшедший. Я ответил им, что единственное, что стоит между мной и зимними холодами – отцовская коллекция книг в мягких обложках, выпущенных в 50-х, со специфическими названиями, сенсационными обложками и с разочаровывающее степенными историями внутри.
Мои друзья ушли.

Я сидел в своём иглу, представляя, что снаружи арктическая ночь, и размышляя, сверкает ли в небесах северное сияние. Я выглянул наружу, но увидел только ночное небо, заполненное мелкими, как булавочные головки, звёздами.

Я спал в своём иглу, сделанном из книг. Когда меня настиг голод, я проделал в полу дыру, закинул туда удочку и стал ждать, когда что-нибудь клюнет. Я поймал рыбу, сделанную из книг – приключений Пингвиньего детектива в зелёных винтажных обложках. Я съел её сырой, боясь разжигать огонь в своём иглу.

Выбравшись наружу, я обнаружил, что кто-то покрыл книгами весь мир: везде были книги с бледными обложками всех оттенков белого, синего и фиолетового. Я бродил по ледяному покрову из книг и увидел кого-то, очень похожего на мою жену там, на льду. Она делала ледник из автобиографий.
- Я думал, ты ушла, - сказал я. – Ушла и оставила меня одного.
Она ничего не ответила, и я вдруг понял, что она была лишь тенью тени.

В Июле арктическое солнце никогда не заходит, но я устал и пошёл обратно в иглу.
Я заметил тени медведей до того, как увидел их самих: они был громадными, бледными, слепленными из страниц яростных книг: древние и современные поэмы бродили по льду в медвежьей форме, заполненные словами, которые могли ранить своей красотой. Я видел бумагу и вьющиеся по ней слова. Я боялся, что медведи почуют меня.
Я прокрался обратно в иглу. Может, я уснул в темноте. А потом выполз и лёг на спину, прямо на лёд, и уставился на невероятные цвета мерцающего северного сияния. Я слушал, как трещит и скрипит лёд, пока айсберг из сказок откалывается от мифологического ледника.
Я не знаю, когда заметил, что рядом со мной кто-то лежит. Должно быть, я услышал её дыхание.
- Они такие красивые, правда? – спросила она.
- Это Аврора Бореалис, северное сияние, - ответил я.
- Это фейерверки в честь 4 Июля, дорогой.
Она взяла меня за руку, и мы вместе смотрели на фейерверки.
Когда последний из них исчез в облаке золотых звёзд, она прошептала:
- Я пришла домой.

Я ничего не ответил. Я только сжал её руку и покинул своё иглу из книг, и пошёл в наш с ней дом, греясь в лучах Июльского солнца, как кошка.
Я услышал далёкие раскаты грома, и ночью, пока мы спали, прошёл дождь, который разрушил моё иглу из книг и смыл слова со всего вокруг.

neilhimself: - Какой была самая необычная вещь, которую вы видели в Июле?
mendozacarla: - … иглу, сделанное из книг.
(с) вдохновительные твиты

Август

Тем летом Августовские лесные пожары начались рано. Все грозы в мире ушли от нас на юг и забрали с собой дождь. Каждый день мы видели вертолёты, таскающие цистерны с озёрной водой, готовые в любой момент затушить ею пламя в дальних районах.
Питер, австралиец и владелец дома, в котором я сейчас живу, а заодно и готовлю для хозяина еду, сказал:
- В Австралии растут эвкалипты, которым нужен огонь, чтобы выжить. Некоторые семена не могут прорасти, пока лесной пожар не вычистит весь подлесок. Им необходимо тепло.
- Странно это – появляться на свет из огня.
- Да не очень, - ответил Питер. – Вполне нормально. Особенно для тех времён, когда на Земле было намного жарче.
- Сложно представить более жаркий мир, чем нынешний.
Он фыркнул.
- Это ещё ничего, - сообщил он, а потом рассказал о жаре, которая господствовала в Австралии во времена его молодости.

Следующим утром в новостях сообщили, что населению из нашего района следует эвакуировать свою собственность: мы находились в пожароопасной зоне.
- Чепуха, - сердито заметил Питер. – Проблем у нас тут не возникнет. Мы на возвышенности, к тому же, окружены речкой*.
Когда воды было много, эта речушка могла быть четыре, а то и пять футов глубиной. Сейчас в ней был один, от силы два фута.
К вечеру запах древесного дыма заполнил собой всё вокруг, а по телевизору и по радио настойчиво советовали убираться подальше - чем раньше, тем лучше. Мы улыбнулись друг другу, глотнули пива пива и поздравили себя с тем, что мы не поддаёмся панике в сложной ситуации.
- Мы слишком самодовольны… - сказал я. - Человечество, все мы. Люди. Мы видим, как листья жарятся на деревьях Августовским днём, и после этого всё ещё не верим, что всё в самом деле изменится. Наши империи будут стоять вечно.
- Ничто не длится целую вечность, - возразил Питер и налил себе ещё кружечку. Он рассказал о своём австралийском друге, который потушил огонь, перекинувшийся на семейную ферму, с помощью одной только банки пива.

Пламя спускалось в долину, направляясь прямо к нам, и это было похоже на конец света. Мы поняли, что речушка нас не защитит. Горел даже воздух.
Тогда мы, наконец, побежали, подгоняя самих себя и кашляя от удушающего дыма. Мы бежали вниз по холму, до реки, а потом легли в воду, держа над поверхностью только головы.

Сквозь горящий ад мы наблюдали за тем, как они вылупляются из пламени, поднимаются и взлетают. Они напомнили мне птиц, клюющих пламенеющие руины дома на холме. Я увидел, как одна из них подняла голову и победоносно заклекотала. Я различал этот клёкот сквозь треск объятых пламенем листьев, сквозь рёв огня. Я услышал зов феникса, и понял, что ничто не длится вечно.
Сотни огненных птиц поднялись в небо, когда вода в ручье начала закипать.
_________________________________________
*эту речку вернее было бы назвать ручьём, но я решила остановиться на «речушке».

neilhimself: - Если бы Август мог говорить, что бы он сказал?
gabiottasnest: - Август рассказал бы о своей империи, которая будет стоять вечно, и в то же время косился бы на листья, жарящиеся на деревьях.
(с) вдохновительные твиты

Сентябрь

У моей матери было кольцо в форме львиной головы. Она творила с его помощью мелкую магию: находила свободные парковочные места, заставляла очереди в супермаркетах двигаться чуть-чуть быстрее, а ссорящуюся парочку за соседним столиком прекратить ругаться и снова полюбить друг друга. Такого рода вещи.
Она оставила его мне, когда умерла.
В первый раз я потерял его в кафе. Думаю, я слишком нервно вертел его в руках, слишком часто снимал и надевал снова. Я понял, что его больше нет на пальце только тогда, когда добрался до дома.
Вернувшись в кафе, я так и не нашёл никаких следов кольца.
Пару дней спустя мне вернул его таксист, который нашёл кольцо на тротуаре у того кафе. Он сказал, что моя мать пришла к нему во сне и продиктовала ему мой адрес, а также рецепт старинного сырного пирога.
Во второй раз я потерял кольцо, когда перегнулся через перила на мосту, чтобы побросать в воду шишки. Не думаю, что оно так свободно сидело на пальце, но кольцо полетело в воду вместе с шишкой. Я проследил за их траекторией. Кольцо приземлилось в тёмной влажной грязи совсем близко от воды с громким шлепком, а потом исчезло.
Неделю спустя я купил лосося у человека, которого встретил в пабе: я достал рыбу из кулера старенького зелёного грузовичка. Лосось предназначался для праздничного обеда по случаю дня рождения. Когда я разрезал рыбу, кольцо моей матери выпало на стол.
В третий раз я потерял его, когда загорал на заднем дворе с книгой в руках. Это было в Августе. Кольцо лежало на полотенце рядом со мной, вместе с очками от солнца и лосьоном для загара, когда большая птица (подозреваю, что это была сорока или галка, но я могу ошибаться. Однако это совершенно точно была птица из семейства Врановых) слетела вниз и унесла кольцо матери в клюве.
Оно вернулось ко мне следующей ночью с пугалом, выглядящим до странности живым. Я вздрогнул, когда заметил его, неподвижно стоящего под лучом света у задней двери. Он, пошатываясь, исчез в темноте, как только я снял кольцо с его набитой соломой перчатки.
- Некоторые вещи просто не предназначены для того, чтобы их хранили, - сказал я себе.
Следующим утром я положил кольцо в бардачок своей старой машины, которую отвёз на свалку. Там я смотрел, как пресс превращает её в металлический кубик размером с телевизор. Этот кубик я упаковал в посылку и отправил её в Румынию, где её должны переработать во что-то полезное.
В начале Сентября я снял все деньги со счёта, переехал в Бразилию и устроился там на работу веб-дизайнером под вымышленным именем.
До сих пор мамино кольцо не давало о себе знать. Но иногда я просыпаюсь посреди ночи со стучащим сердцем, весь в поту, гадая, как она вернёт мне его в следующий раз.

neilhimself: - Расскажите мне о чём-то очень важном, потерянно в Сентябре.
TheGhostRegion: - У моей матери было кольцо в виде головы льва. Я терял и находил его трижды… Некоторые вещи не предназначены для того, чтобы их хранили
(с) вдохновительные твиты

Октябрь

- Как хорошо, - произнёс я, вытягивая шею и избавляясь от ноющей боли.
Это было не просто хорошо – вообще-то, это было здорово. Я слишком долго просидел в этой крошечной лампе. Начал уже думать, что никто и никогда не потрёт её снова.
- Ты джинн, - сказала молодая леди с тряпкой для полировки в руках.
- Точно. А ты наблюдательная, дорогуша. Что меня выдало?
- Ты появился в клубах дыма, - сказала она, улыбнувшись. – Да и выглядишь совсем как джинн. На тебе тюрбан и остроносые башмаки.
Я скрестил руки на груди и моргнул. Теперь на мне были надеты синие джинсы, серые кеды и выцветший серый свитер – мужская «форма» этого времени и этой местности. Я поднёс ладонь ко лбу и низко поклонился.
- Я джинн из лампы. Возрадуйся, о Избранный. В моей власти исполнить три твоих желания. «Хочу ещё больше желаний» со мной не пройдёт – потеряешь одно желание. Итак. Вперёд.
Я снова скрестил руки на груди.
- Нет, - сказала девушка. – То есть, спасибо и всё такое прочее, но всё в порядке. Мне и так неплохо.
- Милая. Дорогуша. Сладенькая. Может, ты меня не расслышала? Я джинн. Три желания? Всё-всё, что ты захочешь. Мечтаешь о полётах? Я могу подарить тебе крылья. Хочешь богатств больше, чем у Крёза*? Хочешь власти? Просто скажи. Три желания. Всё, что угодно.
- Как я уже сказала, спасибо. Мне ничего не нужно. Может, хочешь чего-нибудь выпить? Ты столько времени провёл в лампе – всё горло, наверное, пересохло. Вина? Воды? Чая?
- Ммм… - теперь, когда она об этом упомянула, оставалось только признать, что мне действительно хотелось пить. – А у тебя есть мятный чай?
Она заварила немного мятного чая в чайнике, который был до ужаса похож на тот, в котором я провёл большую часть последней тысячи лет.
- Спасибо за чай.
- Не за что.
- И всё же, я не понимаю. Все, кого бы я ни встречал, тут же начинали просить. Модный дом. Гарем с прекрасными женщинами – не то чтобы тебе было это интересно, конечно…
- Всякое возможно. Ты не можешь так сразу судить о людях. О, и не зови меня дорогушей, или сладенькой, или ещё как. Меня зовут Хейзел.**
- О! – до меня дошло. – Так значит ты хочешь красивую женщину? Мои извинения. Нужно просто пожелать.
Я скрестил руки.
- Нет, всё в порядке. Никаких желаний. Как тебе чай?
Я сказал ей, что её мятный чай – самый вкусный из всех, что я когда-либо пробовал.
Она спросила меня, когда я начал чувствовать потребность в исполнении людских желаний, и постоянно ли я хочу кому-то угождать. Она спросила о моей матери, и я сказал, что не стоить судить обо мне так же, как о смертных, ведь я джинн - могущественный и мудрый, волшебный и загадочный.
Она спросила, люблю ли я хумус***, и когда я сказал, что люблю, она поджарила хлеб и порезала его на кусочки, чтобы мне было удобнее макать их в лакомство.
Пока я ел, мне в голову пришла идея.
- Просто загадай желание, - произнёс я услужливо, – и я могу принести обед, достойный султана. Каждое блюдо будет ещё лучше, чем предыдущее, и все подадут на золотых тарелках. Можешь потом забрать тарелки.
- Не стоит, - с улыбкой произнесла девушка. – Хочешь прогуляться?
Мы вместе пошли в город. Было здорово наконец размять ноги после стольких лет сидения в лампе. Мы завернули в парк и сели на скамейку у озера. Было тепло, но ветрено, и порывы ветра роняли нам под ноги осенние листья.
Я рассказал Хейзел о своей юности: как мы подслушивали ангелов, и как они кидали в нас кометы, если заставали на месте преступления. Я рассказал ей об ужасных днях войн джиннов, и как царь Сулейман заточил всех нас в полые объекты: лампы, глиняные горшки и тому подобные вещи.
Она рассказала мне о своих родителях, которые погибли в авиакатастрофе, оставив после себя дом. Она рассказала о работе – Хейзел иллюстрировала детские книжки – и как она радуется всякий раз, когда ей присылают новую книжку. Она рассказала, что преподаёт живопись взрослым в местном колледже раз в неделю.
Я не увидел ни одного изъяна в её жизни, ни одной пустоты, которую она могла бы заполнить с помощью желаний, кроме одной.
- У тебя хорошая жизнь. Но тебе не с кем её разделить. Пожелай, и я найду для тебя идеального мужчину. Или женщину. Кинозвезду. Богатого… кого бы то ни было…
- Нет нужды. Мне и так хорошо, - ответила Хейзел.
Ты вернулись к её дому, проходя мимо домов, наряженных к Хэллоуину.
- Это неправильно, - сказал я. – Люди всегда чего-то хотят..
- У меня есть всё, что нужно.
- Тогда что же мне делать?
Она задумалась на секунду. Потом указала на задний двор:
- Может, соберёшь листья?
- Это твоё желание?
- Нет. Но если хочешь, можешь заняться этим, пока я готовлю нам обед.
Я собрал листья в кучу у изгороди, чтобы ветер опять не разнёс их по двору. После обеда я вымыл посуду. Ночевал я в комнате для гостей.
Не то чтобы Хейзел не нужна была помощь. Она позволяла помогать ей. Я выполнял всякие поручения, покупал нужные для рисования вещи и продукты. В те дни, когда она долго рисовала, я разминал её затёкшие плечи и шею. Руки у меня просто волшебные.
Незадолго до Дня Благодарения я переехал из гостевой спальни - через коридор - в главную, в кровать Хейзел.
Этим утром я смотрел на неё, пока она спала. Я наблюдал, как шевелятся во сне её губы. Солнечный свет коснулся её лица, она открыла глаза, посмотрела на меня и улыбнулась.
- Знаешь, я никогда не спрашивала… А что насчёт тебя? Что бы ты попросил, если бы у тебя было три желания?
Я задумался на мгновение. Заключил её в объятия, и она положила голову ко мне на плечо.
- Всё хорошо, - сказал я. – Мне и так неплохо.
______________________________
*Крёз - легендарный царь Лидии в Малой Азии. Говорят «богат, как Крёз»
** не что чтобы это важно, но это имя может переводиться с английского как «лесной орех» и как «героин» (разг.), что забавно.
***хумус - паста из нута

neilhimself: - Какое мифическое существо вы хотели бы встретить в Октябре и почему?
elainelowe: - Джинна. Но не для того, чтобы загадать желание. А я для того, чтобы спросить, как стать счастливым с тем, что ты уже имеешь.
(с) вдохновительные твиты

Ноябрь

Жаровня была маленькой, сделанной из старого, почерневшего от огня металла – то ли меди, то ли латуни. Элоиза сразу заприметила её на гаражной распродаже, потому что вокруг жаровни вились животные, которые с равным успехом могли быть как драконами, так и морскими змеями. У одного из них не было головы.
Жаровня стоила всего доллар, и Элоиза купила её вместе с красной шляпкой с пером. Она начала жалеть о том, что купила шляпу ещё до того, как добралась домой, и подумала, что, наверное, может её кому-нибудь подарить. Но дома её ждало письмо из больницы, и она закинула жаровню на задний двор, а шляпу в гардеробную и больше о них не вспоминала.

Прошли месяцы – прошло и желание покидать дом. С каждым днём она становилась всё слабее, каждый день что-то у неё забирал. Она переставила кровать на первый этаж, потому что ей было трудно ходить, потому что она была слишком измотана, чтобы взбираться по лестнице, потому что так было проще.
Пришёл Ноябрь, а вместе с ним и знание о том, что она не увидит Рождества.
Есть вещи, которые ты не можешь выбросить, вещи, которые не должны увидеть твои близкие, когда тебя не станет. Вещи, которые лучше сжечь.
Она взяла черную картонную коробку, заполненную бумагами, письмами и старыми фотографиями, и вынесла её в сад. Она положила в жаровню упавшие веточки и коричневые бумажные пакеты, а потом подожгла всё с помощью специальной зажигалки для барбекю.
Только когда огонь занялся, она открыла коробку.
Девушка начала с писем – с тех, которые не должны были видеть другие люди. Когда она училась в университете, у неё были отношения с преподавателем – если это вообще можно было назвать отношениями – в которых всё слишком быстро пошло не так. Все письма от него были скреплены скрепкой, и она кидала их в огонь один за другим. Фотографию, на которой они были вдвоём, девушка бросила в жаровню последней и смотрела, как она чернеет и обугливается.
Она потянулась за остальными вещами в коробке и вдруг поняла, что не может вспомнить ни имени профессора, ни название его предмета, ни то, почему их отношения причинили ей столько боли – ведь тогда она даже подумывала о самоубийстве.
Следующей в огонь отправилась фотография её старой собаки, Лэсси, на которой та сидела под дубом во дворе. Лэсси умерла семь лет назад, но дерево всё ещё возвышалось над лужайкой, совсем голое на Ноябрьском холоде. Она бросила фотографию в жаровню. Как же она любила эту собаку…
Девушка кинула взгляд на дерево, вспоминая…
На заднем дворе не было никакого дерева.
Не было даже пенька: только лужайка с пожухлой Ноябрьской травой, усыпанная листьями, опавшими с деревьев на соседних участках.
Элоизу не беспокоило то, что она, должно быть, сходит с ума. Она поднялась и пошла в дом. Её собственное отражение в зеркале испугало её – как пугало каждый день. Волосы её истончились и поредели.
На пути обратно она остановилась в кухне, чтобы перевести дыхание.
Жаровня ждала её. Девушка выбросила в огонь письмо из больницы и наблюдала за тем, как бумага чернеет и превращается в пепел, который тут же развеял Ноябрьский ветер.
Элоиза поднялась, когда последние записи о её болезни сгорели – и тогда отправилась в дом. В зеркале, висевшем в коридоре, отразилась такая знакомая и в то же время обновлённая Элоиза: её коричневые волосы залоснились, а отражение улыбалось так открыто, словно она заново полюбила жизнь.
Элоиза подошла к гардеробной. Там на полке лежала красная шляпка, о которой она почти забыла: она надела её, несмотря на то, что из-за красного её лицо выглядело бы ещё более болезненным. Она глянула в зеркало. Выглядела она просто отлично. Элоиза бойко сдвинула шляпку набок.

Снаружи дым, поднимающийся над чёрной жаровней, вокруг которой вилась змея, таял в холодном Ноябрьском воздухе.

neilhimself: - Что бы вы сожгли в Ноябре?
MeiLinMiranda: - Записи о моей болезни – но только если вместе с ними сгорит и сама болезнь..
(с) вдохновительные твиты

Декабрь

Летом на улицах тяжело, но, по крайней мере, можно ночевать в парке, не боясь замёрзнуть насмерть.
Зимой всё по-другому. Зима может убить. А если и не убьёт, холод всё равно обходится с тобой, как со своим особенным бездомным другом, не спрашивая, врывается в твою жизнь.
Донна научилась кое-чему у опытных людей. Секрет состоял в том, чтобы спать где угодно в течение дня: кольцевая подходит для этого идеально, покупай билет и катайся хоть целый день; дешёвые кафе тоже хороши, если их работники не возражают против 18-летней девчонки, которая заказывает чашку чая, а потом сопит в углу час или три, никого не беспокоя. Ночью же, когда температура резко падает, а все тёплые местечки запирают двери и выключают свет, нужно постоянно двигаться.
Было девять часов вечера, и Донна шла по благоустроенному району. Она уже не стеснялась выпрашивать милостыню. В конце концов, люди всегда могут отказать – что они и делали в большинстве случаев.
В женщине, стоящей на углу улицы, не было ничего знакомого. Если бы Донна её узнала, она бы ни за что к ней не подошла. Это было её кошмаром: кто-то из Биддендена видит её в таком состоянии, затем этот кто-то рассказывает об этом её матери (мать её знала цену словам; когда умерла бабуля, она произнесла только «Скатертью дорога!»), а потом мать проболтается отцу, и он будет искать её, постарается вернуть домой. Это её сломает. Она больше никогда не хотела видеть отца снова.
Женщина на углу остановилась, растерянно озираясь по сторонам – похоже, потерялась. Такие люди были хорошей мишенью: они могли подкинуть монетку, если подскажешь им дорогу.
Донна подошла поближе.
- Есть немного мелочи?
Женщина посмотрела на неё. Потом выражение её лица изменилось, и она стала похожей… Тут Донна поняла, почему люди говорят «Она словно привидение увидала». Эта женщина выглядела так, словно только что увидела одно.
- Ты? – ошарашено проговорила она.
- Я? – отозвалась Донна. Если бы она узнала её, она могла бы уйти, могла просто убежать, но Донна её не узнала. Она немного походила на мать Донны, но выглядела добрее, мягче – черты её лица были не такими острыми. Трудно было рассмотреть её получше из-за всей плотной чёрной зимней одежды и шапки с помпоном, но волосы под шапкой были такими же ярко-рыжими, как и у Донны.
- Донна, - произнесла женщина.
Донна могла бы убежать, но не сдвинулась с места. Любые слова прозвучали бы сейчас слишком безумно, слишком неправдоподобно, слишком нелепо.
- Господи, Донна, - продолжила женщина.- Это действительно ты, правда? Я помню.
Она замолчала. Кажется, она едва могла сдерживать слёзы.
Донна посмотрела на женщину, и совершенно нелепая, невероятная идея посетила её голову:
- Ты действительно та, о ком я думаю?
Женщина кивнула:
- Я – это ты. Или буду тобой. Когда-нибудь. Я гуляла здесь и вспомнила, что всё было так же, как тогда… когда я… когда ты…
Она снова замолчала.
- Послушай. Это не продлится вечность. Даже долгое время не продлится. Просто не делай глупостей. И не делай ничего постоянного. Я обещаю, что всё будет хорошо. Как в тех видео на ю-тьюбе, понимаешь? Всё наладится.
- Что за ю-тьюб? – просила Донна
- Ох, дорогая, - женщина подошла к Донне и крепко её обняла.
- Ты заберёшь меня домой?
- Я не могу. Это ещё не твой дом. Ты ещё не встретила тех людей, которые помогут тебе выбраться с улицы и найти работу. Ты ещё не встретила того, кто будет твоей второй половинкой. Вы вместе обустроите безопасное место друг для друга и для ваших детей. Будете жить в тепле.
Донна почувствовал, как в ней закипает гнев:
- Зачем ты всё это мне говоришь?
- Чтобы ты знала, что всё наладится. Чтобы подарить тебе надежду.
Донна отступила назад:
- Не нужна мне твоя надежда. Мне нужно тёплое место! Дом! Прямо сейчас, а не через двадцать лет.
На спокойном лице женщины отразилась боль:
- Это будет раньше, чем через двад…
- Мне всё равно! Это случится не сегодня. Мне некуда идти. И я замёрзла. Есть у тебя мелочь?
Женщина кивнула.
- Возьми, - она достала из сумочки купюру. Донна взяла её – двадцать фунтов. Только купюра выглядела незнакомо: сейчас такие не были в ходу. Она подняла глаза, чтобы спросить женщину ещё кое о чём, но та уже исчезла. Так же, как и двадцатифунтовая банкнота.
Её трясло от холода. Деньги пропали, если вообще были. Но теперь у неё было знание того, что когда-нибудь всё получится. В конце концов. И она знала, что не должна делать глупостей. Ей не стоит покупать последний билет в метро, чтобы спрыгнуть на пути, когда поезд будет подходить к станции.
Зимний холодный ветер пронизывал её до самых костей.
И тут Донна заметила, как что-то упало у двери магазина. Это была пятифунтовая купюра. Может быть, завтра будет легче. Ей не стоит делать того, чего она себе навоображала.

Зима может убить, когда ты живёшь на улице. Но не в этом году. Не сегодня.

neilhimself: - Кого бы вы хотели снова встретить в Декабре?
Geminitm: - Меня саму в 18 лет, чтобы рассказать, что у меня появился любимый человек и свой дом – и что наладилось.
(с) вдохновительные твиты

---

не забыть посмотреть

хммм... решила одним глазком посмотреть на визитки WTF и всёёёё, привет утро... XDD

и вот в визитке Мумми-Троллей был клипец. думаю, американский мульт, чтоле? не, что-то пластика сильно на Миядзаки похожа... не рисовка, не пучеглазость, а именно то, как персонажи двигаются, ага. да не может быть! с чего бы японцам про мумми-троллей снимать? совсем мозги заанимешились...
короче, пошли по интернетам. та-дааам! Tanoshii Mūmin Ikka (Moomin), 1990–91 Dutch, Finnish and Japanese-produced traditional animation TV series made in Japan

рисовали японцы. надо смотреть. занавес

---

пралюбофь

очень люблю аниму Nodame Cantabile, а теперь добралась и до дорамы. и не разочаровалась.
пока, правда, посмотрела только 3 серии. надеюсь, что в УГ не скатится, как та же "Игра лжецов".
естественно, главная любовь — Чиаки-семпай. не в меру заносчивый, но всё равно ужасно харизматичный. немного подбешивает его ультрамодная укладка в любое время суток. в остальном — просто идеален XD
Нодаме тоже хороша, милая и дурашливая, но сообразительная. вот такой героине от души желаешь Щастья. и когда Чиаки изящно дубасит эффектно падающую Мегуми, сразу видно — это настоящая любовь

демонстрэйшон :3 (тяжелые гифки)

акт насилия №1

акт насилия №2

акт насилия №3

а вообще, сериал про классическую музыку, да. именно эта анимеха показала мне, что классика — это отдельная вселенная. причем не вселенная скуки, а поразительный мир, полный своих тонкостей. и смотреть, как ГГ пытается заставить оркестр лузеров звучать прилично, не менее захватывающе, чем следить за какими-нибудь боями насмерть в далекой-далекой галактике.
комедия тут торчит из-за каждого поворота, но спасибо создателям, до клинического идиотизма не доходит. актеры играют без халтуры и по-своему соответствуют анимешным прототипам. в общем, каваюсь и някаю, каваюсь и някаю!
поставила себе ограничение в 1 серию в день, иначе вообще ничего успевать не буду ХД

валентинка собственного изготовления

@темы: имшистое

---

где меня носит

поток не очень чистого сознания

собственно, я купилась на необычность просьбы.
парень (я думаю, что это парень ХД) попросил изобразить своего персонажа (с которым ассоциирует себя, я думаю) вместе со своей девушкой (он написал "кое-кто особенный, моя лучшая подруга", так что не факт, но думаю, это по крайней мере возлюбленная) в саду на скамеечке в средневековом антураже.
а вообще, мне думать вредно, я постоянно какую-то ересь выдаю. вот например к концу рисования начала подозревать, что это девушка заказала картинку сама для себя... но это вряд ли. я думаю...

я люблю рисовать принцессок и рыцарей.

поток продолжается

так что поначалу была очень рада. пока дело не дошло до доспехов. этот товарищ был слеплен на генераторе супергероев (сама таким когда-то баловалась), где на него любовно налепили кучу заклёпок и непонятного назначения торчащих элементов. я долго ругалась, а потом просто забила на эти заклёпки. короче, схалтурила. но заказчик глазом не моргнул и всё принял. наивный)
дамочке я старалась придать портретное сходство с выданной фоткой, однако не особо получилось. хотелось скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства, и при этом сохранить узнаваемость. а получился просто большой нос >_<
а, да. и всё это я хотела стилизовать под Альфонса Муху опять же, тут тоже фэйл.
энивэй, людям почему-то нравится...


In the Garden by ~RaetElgnis on deviantART

а вот этой штукой я почти горжусь. получилось вполне ровненько и бодренько, ня!
нарисовано по старой картинке. вот и она дождалась своего оживления))



ЗЫ

поток не прекращается

оказалось, мне за этот мульт дали первое место в конкурсе и дофига паучков. я запобедил саму Кастолузу О__О. ЫЫЫЫЫ! я совсем взрослый, я сам зарабатываю на музыку к мультфильмам!

@темы: картинко!, ДЛЯ!, у меня здесь свои смешные картинки

---

хомячки отмечают день сурка

хотя вру, ничего они не отмечают. им даже выспаться сегодня не дали... поэтому будет не пост, а винегрет.

во-первых, оказалось, что у меня дофигищща времени, я отлично высыпаюсь и т.д., так что теперь плюс ко всему я перевожу мангу — та-дааа! — "Игра лжецов". уже пару раз пожалела, что влезла в этот хомут, но всё-таки профита пока больше. ибо теперь я узнаю, когда выйдет следующая переводная глава из первых рук ХД
кроме того, мне не надо искать по интернетам сканы, мне их предоставляют, хо-хо-хо.
ну и опять же, хорошая возможность подтянуть инглиш, а то я его уже забывать начала...

во-вторых, я уже в который раз решила для себя, что не буду рисовать то, чего не хочу. потому что это выкидыши какие-то получаются... однако из тех, кто просил картинку, все равно никого еще не послала. я идиот >_<

в-третьих, надо что-то менять с технологией моих художеств. ибо так дальше рисовать нельзя. надоедает уже на стадии приведения контура в порядок и растягивается на чудовищное количество времени. а результат всё хуже и хуже. черт, надо что-то придумать...

а завтра я снова проживу этот день так же и напишу этот винегретный пост, му-ха-ха...

@темы: мухи творчества, тараканы

---

обожаю ютуб))

эти все шныряния по видео с танцующими японскими мальчиками не прошли для меня даром.
теперь я худо-бедно ориентируюсь в Вокалоидах (даже заимела любимые песни и выучила припевы) и мемберах Nico Nico Douga.
а ещё выбрала себе любимцев и зарисовала


Best Dancing Trio by ~RaetElgnis on deviantART

по отдельности мне они не всегда нравятся. например, Ририри вообще ни с кем неинтересно, если это не Таданон или Бутсу Камен. хотя девчонка кавайная, против правды не попрёшь))
Таданон - мальчик с идеальными волосами XD всегда. мне аж завидно. и в своих типа кожаных штанишках смотрится замечательно)
Бутсу Камен - человек в маске. это круто. и таньчыць гарно XD

у меня случился очередной приступ "хочу-в-Японию!"-болезни, чтобы сталкерить этих людей... я бы даже вставала в 6 утра, чтобы смотреть из кустов, как они записывают свои танцы

ЗЫ ютуб за эту неделю удалил половину моей танцевальной избранки из-за авторских прав. как страшно жить! >_<

ЗЫЫ а это

чтоб жизнь малиной не казалась

@темы: картинко!

---

хомячьей паники псто

вопли

хомяк пронедоспал последний мозг и в результате рисунки на реверс-фест отправились на сутки позже срока сдачи. да еще не 3, как планировалось, а только 2. ура, товарищи!
остается надеяться на милость оргов. хотя не знаю, можно ли что-то написать по таким картинкам и по таким кривым описаниям, как у меня XD

усё нормально, орги сказали, что меня повесили))
и тут как раз пришли люди в тёмных очках, про какие-то обещания спрашивают... вот блин!